В очереди стоял долго. Человек пять до меня было. Все это время наблюдал в окно, как бабка докапывается до Алины. Подошла внаглую и требует чего-то. Копейки клянчит, что ж еще. На хлебушек. Жидкий.

Алина сначала отошла на пару шагов, отвернулась. Та – за ней, не отстает. В итоге Алина какую-то мелочевку из кармана выгребла, дала бабке. Но старуха не сразу ушла. Тоже что-то достала из кармана и всучила Алине. Та поначалу не хотела брать, но карга как-то ее уболтала.

До конца я не досмотрел, потому как подошла моя очередь.

Продавщица несколько раз перевела свой подозрительный взгляд с двух взятых мной в холодильнике бутылок «Гаража» на меня и обратно. Я ей в лицо спокойно смотрел. Наверное, это ее и убедило в моем совершеннолетии.

Я заплатил и собрался уже аккуратненько свалить, но тетка меня следом окликает:

– Молодой человек!

Ну все, думаю. До нее только что доперло, что мне нет восемнадцати. Сейчас вызовет ментов. Третий раз за день общаться с ними никак не хотелось.

Я не оборачиваюсь и ускоряю шаг.

– Молодой человек, сдачу заберите!

А, вон оно че.

Забрал сдачу. Продавщица на меня посмотрела как на больного.

Вышел из магаза. Алина стоит опешившая, держит что-то в руках. Пригляделся – мобила. Такая же, как у Сони была. Смартфон, одна из новых моделей. Странно, что я запомнил: Соня их меняла чуть ли не каждый месяц.

– Тебе бабка продала новый телефон за горсть мелочи? – спрашиваю.

– Смотри сюда. – Она открывает список сообщений, а там все Сонины эсэмэски мне и другим людям. Открывает список вызовов – там Сонины звонки, в том числе тот, последний, когда она сегодня Алине звонила.

– Это ж Сонин телефон! Тебе его старуха эта дала?!

– Да.

– Куда она пошла?

– Во двор.

Мы кинулись во двор, а там черт ногу сломит. Чего тут только нету: и мусорка, и клумбы из покрышек, и горки-карусели, и палисадники, и трансформаторная будка, и одноэтажная жилищная контора, и детский сад. Со всех четырех сторон пятиэтажки торцами вплотную друг к другу, из-за этого полумрак.

Мы обошли дворик быстрым шагом, проверили. Старуха как будто испарилась.

Я сорвал крышку с бутылки «Гаража», сделал большой глоток. От сладкого газированного пойла засаднило горло.

17

И вот, стоим мы в сумерках – не знаем, че дальше делать. У нас на руках гребаная улика против нас же. Если сейчас позвонить в полицию – так проще сразу пойти в СИЗО, сесть в камеру и закрыть за собой дверку.

– По СИМ-карте можно отследить местонахождение телефона, – сказала Алина, отпивая из бутылки. – Странно, что до сих пор не отследили.

– Видать, не так это просто. Давай-ка ее вытащим, – говорю.

– А вдруг узнаем что-нибудь полезное?

– А ты скопируй данные в память телефона.

На это ушло около минуты.

– Все, вытаскиваю. – Она отхлебнула пару глотков, раскурочила смартфон, вытащила симку. Крышка долго не поддавалась. Лак обдирался с ногтей. Алина материлась.

– Бутылку-то на пол поставь, – посоветовал я. – А то уронишь.

– Симку выкидываем?

– Дай сюда, я ее сожгу.

Я взял крошечную карту, чиркнул зажигалкой, поднес, и симка начала плавиться. Огонь дошел до моих пальцев. Я уронил маленький кусок пластмассы на асфальт. Мы несколько секунд наблюдали, как он превращался в бесформенное черное пятно.

– От нас кто-то чего-то хочет, – сказала Алина. – Какой-нибудь больной подонок.

– Маньяк?

– Ага.

От сгоревшей симки поднимался едкий дымок.

– Давай почитаем Сонину переписку, – предложил я.

По лицу Алины было видно, как ее разрывает надвое. Соня же типа подруженция – нехорошо ее сообщуги читать. Хотя… она бы без меня сама прочла – это к бабке не ходи. Заперлась бы у себя в комнате, чтоб предки не видели, чем она занимается, – и…