– Ладно, давай. – Она сунула Сонин телефон в карман и взяла меня под руку. И мы ушли из двора, где все еще попахивало паленой пластмассой.

Пока искали укромное место, чтоб нас никто не беспокоил, я молчал и думал: кто мог нарядиться в старуху, выследить нас на улице и всучить Сонин телефон? И зачем? А ведь это стопудово был какой-то ряженый. Наверняка не бабка, а обычный мужик: старуха не сумела бы так быстро слинять. Анриал. Это кто-то связанный с похитителем. Или сам похититель.

И Соня где-то недалеко. Я ведь ясно слышал ее по громкой связи. И было это всего пару часов назад.

У меня зазвонил мобильник. Скрытый номер.

– Алло.

В ответ – неразборчивый шум, как из испорченного телевизора.

– Алло!

Сквозь шум – зловещий хриплый смех. (Я, когда его услышал, представил себе ту старуху.) Где-то на заднем фоне – истошный женский крик. Соня или нет – не знаю. Думаю, если бы ей было очень больно или страшно, она бы вполне могла так надрываться.

– Кто там? – спрашивает Алина.

– Не знаю, – говорю. – Может, номером ошиблись.

Тут вижу, мимо две девочки из параллельного класса идут и смотрят на нас. А Алина их типа не замечает и продолжает держать меня под руку. А у них прям челюсти отвисли и языки выпали.

Они прошли, я им вслед смотрю и говорю тихо:

– Ну все, завтра вся школа будет сплетничать.

– Да пошли они, – отвечает Алина. – Мне все равно.

18

София

Что нам теперь делать?

Nike

Не знаю. Пусть все идет, как идет.

София

А если все узнают?

Nike

Никто ничего не узнает.

София

Нет, а если все таки узнают?

Nike

Мы будем аккуратны.

София

Обещаешь?

Nike

Да.

София

Ты взрослый мужчина и я очень надеюсь на тебя.

Nike

У нас все будет хорошо. Я уверен.

София

но ты ведь понимаешь что я уеду через год с небольшим

как ты это переживешь

Nike

Давай не будем строить планов на отдаленное будущее. Все может пойти не так, как мы с тобой хотим и ожидаем.

София

На следующей неделе мои родители уедут

я смогу переночевать у тебя

Nike

Я очень жду этого.

Они начали переписываться на последних новогодних каникулах, в десятом классе. Как раз тогда между мной и Соней начала вырастать стена. Со временем она становилась все толще, пока не стала почти осязаемой, почти материальной. Этот легкий холодок, который между вами пробегает… Она начинает от тебя отстраняться. А ты пытаешься убедить себя, что тебе кажется. Что у тебя просто в голове насрано. Что тревога возникает на пустом месте. Изводишь себя мыслями, подозрениями, притянутыми за уши выводами. А она находит все новые поводы как можно реже видеться с тобой. Уроки, походы по магазинам, день рождения какой-нибудь знакомой, о которой ты раньше не слышал…

Хорошо помню то время. Я дарил ей подарки. Сладости, мягкие игрушки, украшения (не очень дорогие, само собой). Все, казалось, было хорошо, но внезапно зашло в глухой тупик. Ты поворачиваешься и хочешь из него выйти, но позади тебя уже нет никакого выхода – только свежая кирпичная кладка.

И те выходные, когда ее родители уехали, я тоже отлично помню. Она сказала тогда, что едет с ними. В те дни она ни разу не написала мне первой. Отвечала односложными фразами без смайликов и сердечек. И фоток из поездки не выложила в Инстаграм – на нее совсем непохоже, впервые такая фигня. Я спрашивал, что случилось. Она отвечала: ничего. Я думал, чем-то обидел ее…

Nike Smirnoff. Кто это?

Мы с Алиной сидели на бревне в овраге за площадью – у черного кострища, обложенного битыми кирпичами. Вокруг никого. Со дна оврага поднимался сырой болотно-осенний холодок. Он окутал нас обоих колючим коконом. Я обнял Алину, прижал к себе. Так теплее.

– Ты знаешь этого Найка Смирнова? – спросил я.