Орловский удивленно уставился на нее.

– Почему, сударыня?

– Это мой родной дядя… по батюшке. Я не хочу, чтобы он знал о моем приключении.

– О каком приключении? – почти возмутился гусар. – О нашем знакомстве?

Девушка рассмеялась, нежно коснулась его руки.

– Нет, князь. О приключении с утратой моей покупки.

– Гони дальше! – приказал Орловский кучеру и нежно поцеловал руку спутницы. – Я, кажется, окончательно теряю голову. Ошеломляет не только ваша красота, Софи, но и редкое чувство достоинства.

Дом князя Орловского выглядел по-настоящему величественно. Это был старинный родовой особняк с привратниками, лакеями и газовыми фонарями вдоль длинной ограды.

Карета вкатилась прямо во двор, сразу несколько человек из прислуги помогли Соньке и князю спуститься на землю, проводили с поклонами до парадного входа.

Они поднялись на второй этаж, и перед взором Соньки открылась восхитительная красота княжеского дома.

– Надеюсь, вам здесь будет уютно, – бросил Орловский и громко позвал: – Афанасий! Куда ты пропал, сволочь?!

«Сволочь Афанасий», большой белобородый лакей, не спеша и с достоинством вышел из соседней комнаты, склонил голову.

– Слушаю, князь.

– А ты не слушай, а исполняй! Шампанское и все, что полагается по такому случаю!

– Слушаюсь.

Афанасий ушел. Орловский приблизился к Соньке, заглянул ей в глаза.

– Вы, сударыня, не ответили. Хорошо ли вам здесь?

– Вполне, – без всяких эмоций ответила девушка и опустилась в кресло. – Вы проживаете здесь один?

– Да, это мой дом. Родители, учитывая особенности моей гусарской службы, отделили меня. Мне здесь бывает скучно, изредка – весело. Но счастливо – впервые в жизни! Я в вас, сударыня, влюбился.

Гусар заставил Соньку встать, крепко прижал к себе.

– Вы слышите меня? Я люблю вас! И хочу это подтвердить сейчас, немедленно!

Девушка жестко и решительно отстранила его.

– Я могу говорить с вами откровенно?

– Только так! Прошу, излагайте.

– Я рассказала вам о погибшем женихе?

– Да, сударыня. И в этой связи еще раз примите мое сочувствие. Но жизнь, сударыня, продолжается. Вы же не собираетесь заточить себя в монастырь?

– Не собираюсь. Но я должна пребывать в трауре еще неделю. А к тому же…

– Что – к тому же?

– Я была верна своему избранному и по этой причине сохранила чистоту как душевную, так и плотскую.

– Боже… Боже мой! – Гусар рухнул на колени, обхватил девушку за талию, принялся страстно целовать платье, обувь. – Счастье… любовь… ошеломление… Я никому… слышите, никому не отдам вас! Мы пойдем под венец, как только закончится ваш траур! Ненаглядная моя!

За их спиной кто-то кашлянул – это был лакей Афанасий с подносом в руках.

– Что угодно, сволочь? – раздраженно бросил князь.

– Шампанское, ваше благородие.

– Оставь и пошел вон.

Лакей выполнил приказ: оставил на столе поднос и удалился.

Орловский разлил шампанское по бокалам, один из бокалов протянул девушке.

– Может, князь, вам достаточно? – осторожно поинтересовалась она.

– По-вашему, я пьян? – набычился гусар.

– В какой-то степени.

– Послушайте, мадемуазель… Как бы ни складывалась наша совместная жизнь, никогда… слышите, никогда!.. не смейте давать мне ненужные советы. Я не только не приму их, но могу также крайне разгневаться и повести себя дурно!

Сонька дотянулась до его бокала, улыбнулась.

– Я приняла к сведению ваши слова, князь.

– Умница… За это я еще больше вас люблю!

Орловский опорожнил бокал, недовольно проследил, как Сонька едва пригубила вино, и полюбопытствовал:

– Вам действительно понравилось колье для вашей матушки?

– Вы желаете дополнительных благодарностей?

Он брезгливо и хмельно хмыкнул.