– Открывай, – распорядился городовой и повернулся к юнкеру: – Что в вашем чемодане, юнкер?

– Сорочки, парадный мундир, хромовые сапоги.

– А в вашем, мадемуазель?

– Несколько платьев, обувь, кофточки, пеньюар.

Михеич открыл чемодан, и все увидели лежащий сверху парадный мундир юнкера, сорочки, сапоги…

– Боже! – всплеснула руками Соня. – А где мой чемодан?

– Вы утверждали только что, будто это ваш чемодан! – взъерошился Горожанский.

– Мой! Потому что у меня точно такой. – Девушка расплакалась. – Господин городовой, где мой чемодан?

– Не могу знать, мадемуазель.

– Как не можете?! А вы для чего здесь стоите? Ищите, задерживайте!

– А был ли у вас чемодан? – язвительно поинтересовался Горожанский.

– Вы не мужчина, не офицер! Как вы можете подозревать женщину? Я что, похожа на воровку? – Соня повернулась к городовому. – Я похожа на воровку?

– Никак нет, мадемуазель. Внешне – никак.

– А он утверждает!

Послышался звон станционного колокола, юнкер схватил чемодан, бросился к поезду.

– Куда? – закричала вся в слезах Соня. – А как быть с моим чемоданом? Где он? – Она затеребила городового, задергала за мундир. – Бегите, задержите поезд! Злоумышленник наверняка там!

Полицейский дернулся было бежать, но поезд уже пополз вдоль перрона, и догонять его смысла не было.

Девушка безутешно рыдала:

– Что же делать, как быть? Все вещи, все драгоценности остались в чемодане!

– Мадемуазель, минуточку, – попытался остановить ее городовой, – а как все-таки получилось, что вы прихватили именно чемодан юнкера?

– Вы тоже меня подозреваете?

– Пока что я спрашиваю, мадемуазель.

– У меня был точно такой чемодан, вот я и прихватила. Разве я могла подумать, что какой-то прохвост украдет мой чемодан? – Соня просительно коснулась мундира полицейского. – Помогите, придумайте же что-нибудь.

– Не убивайтесь так, мадемуазель, – ответил он. – Ничего с вашим чемоданом не случится… если он, конечно, был.

– Господин городовой, вам не стыдно? Вы же мужчина. Притом интересный мужчина!

Тот смущенно кашлянул:

– Хорошо. Я сию же минуту сообщу по всем станциям, и, думаю, злоумышленника задержат. – Он повернулся к извозчику: – Отвези мадемуазель по адресу. При этом денег не смей брать! Узнаю – не отвертишься.

Соня, всхлипывая, поплелась к повозке, Михеич сел на облучок, ударил вожжами по лошадям:

– Пошли, любезные!

Городовой козырнул на прощанье, медленно и задумчиво зашагал к станции. Временами он оглядывался и укоризненно качал головой.

Повозка въехала в темные улочки городка.

– Куда везти, госпожа? – оглянулся извозчик. – По какому адресу живут родственники?

– Не будем огорчать родственников. Отель здесь есть?

– Есть, но уж больно паршивый. Весь в клопах.

– А что-нибудь получше?

– Есть купеческий дом. Только туда посторонних не пускают!

– Пустят. Гони в купеческий дом!

Михеич ударил по лошадям.

Двухэтажный купеческий дом был хорошо освещен и обнесен высоким железным забором.

Повозка подкатила к парадному подъезду. Извозчик взял сумку Сони, двинулся к дверям.

Там передал сумку вышедшему навстречу солидному усатому швейцару, поклонился и ретировался.

Соня прошла в вестибюль, подошла к портье за стойкой, представилась:

– Софья Александровна Менжинская. Здесь должен был остановиться мой муж – Менжинский Вениамин Альбертович.

Служащий полистал книгу постояльцев, отрицательно покачал головой.

– Таковой не значится.

– Не может быть, я получила от него телеграмму!

Тот снова просмотрел записи, повторил:

– Господин Менжинский Вениамин Альбертович отсутствует, – и уточнил: – У нас, мадам, останавливаются исключительно персоны купеческого клуба.