Он помог девушке положить небольшую коробку с вещами на полку, сам уселся напротив.

– Как зовут прелестную мадемуазель?

– Софья Александровна.

Он оценил ее изящную одежду, модную обувь, тонкие пальчики и остался весьма доволен.

– Прелестно. Софья Александровна направляется в первопрестольную?

– Да, к папеньке с маменькой.

– Ах, боже мой, – всплеснул ладонями Горожанский. – Как это дивно звучит – к папеньке с маменькой! Простите, – он вопросительно уставился на красивую девушку, – в вас есть южная кровь?

– Да, я иудейка.

– Великолепно! Великолепно, что вы не стесняетесь в этом признаться.

– А почему я должна стесняться своей национальности? – нахмурилась Соня.

– Ни в коем случае, мадемуазель, – вспыхнул юнкер. – Я обожаю людей вашей национальности. У меня среди них есть даже друзья. А откуда, простите, столь необычное произношение? Вы воспитывались не в России?

– Я воспитывалась в Париже, – с очаровательной улыбкой ответила Соня и взглянула в окно. – Не знаете, какая станция следующая?

– Клин. Городишко маленький, довольно уютный, хотя народ диких нравов.

– В чем же диких?

– Пьянствуют чрезмерно. А в хмельном состоянии народ становится воистину диким. – Горожанскому что-то пришло в голову, и он воскликнул: – Кстати! А не выпить ли нам с вами чего-нибудь? Шампанского, к примеру!

– Отчего же? С удовольствием, – очаровательно улыбнулась девушка.

– Момент! Я закажу!

Юнкер пружинисто встал и покинул купе.

Соня выждала какое-то время, прислушиваясь к шумам в коридоре, на всякий случай выглянула из купе и увидела, что юнкер мило беседует с какой-то барышней. Он тоже заметил соседку, махнул ей, показывая, что направляется в буфет, и торопливо удалился.

Соня быстро заглянула под полку, увидела там довольно большой чемодан юнкера и стала смотреть в темное вагонное окно. Вскоре дверь открылась, и в купе вошел сначала официант с серебряным подносом в руках, а следом за ним протиснулся возбужденный юнкер.

– Уважаемая Софья Александровна! – воскликнул он. – Взял последние две бутылки. Публика просто озверела, все желают выпить!

Официант накрыл столик, поставил шампанское, легкую фруктовую закуску и удалился. Юнкер самолично откупорил бутылку, разлил вино по фужерам.

– За милое и приятное знакомство! – воскликнул Горожанский, поднимая бокал. – В моей непродолжительной жизни столь приятного путешествия не было.

Он аккуратно поднес свой бокал к бокалу попутчицы и, чокнувшись, залпом выпил.

– Чем занимаются папенька с маменькой? – поинтересовался юнкер.

– Маменька воспитывает детей, нас у нее трое. А папенька… папенька владеет ювелирными магазинами.

– Ну да, – кивнул офицер. – Это в ваших традициях. Позвольте!

Он налил еще вина и снова поднял бокал.

– Персонально за вас, мадемуазель. Очаровательную, восхитительную, таинственную!

– Вы так торопитесь, что у нас может не хватить вина, – заметила Соня.

– Не хватит в вагоне – купим в Клине, черт возьми!

Он осушил бокал, уставился на Соню.

– Позвольте мне произнести невероятную глупость.

– Произнесите, – улыбнулась Соня.

– Вы настолько восхитительны, что я готов сделать вам предложение. Не сейчас, конечно, но со временем.

– После третьего бокала?

– Нет, ни после третьего, ни после четвертого. Если я сделаю предложение, я перестану пить вино, я буду пить вашу красоту. А сейчас позвольте выпить именно за вашу красоту, Софья Александровна!

– Позволяю.

Юнкер наполнил свой бокал в четвертый раз, вытянулся по струнке и лихо опрокинул вино в один взмах головы.

– Браво, – захлопала в ладоши Софья.

Спустя пару часов юнкер спал, откинув голову на спинку вагонного дивана. Соня сидела рядом, смотрела на редкие тусклые огоньки за окном.