Но кем «восхищались» друг и поэт в этой истории, пока поэт не понял в сонете 123, что перед ним «старьё»? За ответом не надо далеко ходить – это была возлюбленная поэта (см. комментарий к сонету 120).

Эта оценка, казалось бы, решает вопрос о возможности появления личности новой возлюбленной у поэта и друга.

Другими словами, в этой истории задействована та же самая возлюбленная, из-за которой друзья поссорились в сонетах 40—42.

Но это не та же самая история, как мы помним из сонета 120.

Оценка возлюбленной, которой поначалу поэт «восхищался», выраженная намёками, дана достаточно жёсткая – «старьё».

Поэтому из сонета 123 можно сделать вывод, что поэт кардинально поменял отношение к возлюбленной.

Но может ли такое быть в рамках нашей логики?

Ведь мы считаем Шекспира последовательным в отношениях к адресатам. Противоречие этому основополагающему принципу очевидно в такой трактовке сонета.

Но тогда, если такая трактовка неверна, и поэт намекает вовсе не на возлюбленную, то возникает вопрос: на кого или на что он, тогда, намекает?

Ведь предмет для первоначального «восхищения», перешедшего потом в свою противоположность – презрение, становится неясным.

Ни один из других, ранее известных, адресатов также не подходит под эту характеристику, если рассматривать его с позиций последовательности Шекспира. Следовательно, получается, что мы имеем дело с чем-то или кем-то новым? Что же перед нами, либо отвлечённое фантазирование на новую тему, никак не связанное с предыдущими событиями, либо новый персонаж, которого мы до этого не встречали в сонетах?

Признать здесь отвлечённое фантазирование, что означало бы возврат в то место, где решения не существует, не позволяет выбранное направление исследования, – сонеты являются описанием жизни.

В сонете 123 мы также видим прямое подтверждение, изложенным в главе, основаниям, именно, для этого направления, хотя таких подтверждений для этих оснований и не требуется.

Шекспир утверждает, что он «не поддастся хроникам», которые ведёт само Время.

Значит, Шекспир считает, что его записи, не просто смогут заменить «хроники», не просто будут им равноценны, но будут лучше и правдивее.

Другими словами, его «вызов» Времени заключается в том, что он сам создаст свою «хронику» событий своей жизни.

И хотя не сказано, в каком виде Шекспир собирается вести эти «хроники», но по факту того, что он делает это заявление в сонетах, можно с большой вероятностью считать, что сонеты и являются этими «хрониками».

Кроме того, второй основополагающий принцип – правдивость Шекспира, не позволяет ему выдумывать то, чего не было, другими словами, фантазировать невесть о чём вперемешку с правдивыми сонетами.

Примечательно, в свете этого, что, именно, в сонете 123 Шекспир «клянётся» «быть правдивым», что также подтверждает основания для применения в анализе этого принципа, хотя он выведен совсем не из этого.

Признать нового персонажа было бы возможно, если бы поэт прямо не указывал в сонете, что этот персонаж нам уже был известен ранее («старьё») и им восхищались, как новым, а теперь оказалось, что он был, всего лишь, «одет в бывшее» Временем.

Но из «прошлых» персонажей только к возлюбленной был обращён один сонет, где, именно, Время «вновь открыло гордости предмет», т. е. возлюбленную для поэта, «сохранив ревниво» её перед этим, как сокровище – это сонет 52. Весьма вероятно, раз других указаний в других сонетах просто нет, что претензия ко Времени в «подсовывании» «старья» в сонете 123 связана с тем же, сначала «сохранённым» Временем, а затем «вновь открытым» им же в сонете 52, персонажем, т.е. с возлюбленной поэта.