– Привет, мам! А мы тебя ждали! Никак не можем подобрать аккомпанемент для свадебного марша!

– И зачем вам свадебный марш? – строго спросила детей Ольга Михайловна.

Лиза не прикасалась к клавишам восемь лет, а теперь ей свадебный марш подавай! Старшая дочь беззаботно махнула рукой и сообщила как само собой разумеющееся:

– Мы с Сашкой женимся скоро, к свадьбе нужен «Сон в летнюю ночь».

Маме стало дурно. Пробормотав: «Час от часу не легче!», Ольга Михайловна присела на диван и стала медленно разматывать шарф.

– Лиза, – осторожно начала она, будто ступая по ломкому льду. – Мы с папой, конечно, любим Сашу, как родного сына, и с родителями его дружим… И, конечно, не станем вас отговаривать, это бессмысленно… Но тебе – пятнадцать, Саше – шестнадцать, сначала вам надо закончить школу, поступить в институт! Куда спешить?

Лиза захлопала ресницами, девочки переглянулись… и дружно прыснули смехом.

– Мама, – вытирая слезы, проговорила старшая. – Я же не всерьез за Сашку выхожу, мы – жених и невеста в пьесе. Шекспир, «Сон в летнюю ночь», понимаешь?

Через две недели после начала репетиций Евгения Юрьевна уступила женскому любопытству и заглянула в актовый зал. В споре с Эдуардом о том, согласится ли ее класс участвовать в его постановке, Леднева проиграла, и теперь ей безумно хотелось узнать, как он справляется с ее архаровцами.

Вместо того, чтобы зубрить текст комедии, архаровцы в актовом зале развлекались. Половина класса носилась друг за другом, перепрыгивая через ряды кресел, другая половина осваивала сценическое пространство. Лиза и Сашка барабанили «кан-кан» на расстроенном вдребезги пианино. А на перекладине с занавесом, на двухметровой высоте висел Степка Карнаухов: он вопил так, что можно было подумать, он висит над пропастью. Снежана шикала на него снизу и поторапливала Золотова, который внимательно изучал кнопки электрического пульта управления всем этим сооружением, потому что забыл, какая из них опускает занавес. Но он ее честно искал… развлекая Снежану историями о сорвавшихся верхолазах. Эдуард Андреевич отсутствовал.

Евгения Юрьевна открыла было рот, чтобы при помощи одной фразы прекратить все это безобразие… и передумала. «Посмотрим, сумеет ли наш гениальный режиссер справиться с этой анархией», – саркастически подумала она и тихо уселась в кресло у стены. Впрочем, она могла бы сделать это и громко, ее бы все равно не заметили.

– Шурик, глянь, что я за кулисами нашел!

В голосе Олега звучал восторг от предвкушения шалости, и Сашка оторвался от «кан-кана». Замшелые транспаранты для первомайской демонстрации были исписаны лозунгами только с одной стороны.

– Вторая сторона чистая, – показал Клементьев и предложил. – Давайте, что ли, увековечим собственные мысли? Я и краску нашел…

Сашку идея увлекла.

– Я попозже, – помотала головой Лиза, и ребята отправились реализовывать задуманное без нее.

Перебирая клавиши давно забытых аккордов, она услышала, как кто-то встал у нее за спиной. Вдоль позвоночника пробежала стайка мурашек.

– Витя, ты умеешь играть на пианино? – спросила она, не оборачиваясь.

– Как ты поняла, что это я? – удивился Гордеев.

Лиза пожала плечами:

– Не знаю… Почувствовала.

Он подошел к раскрытому инструменту и коснулся незнакомых клавиш. Их руки оказались на расстоянии терции.

– Я не умею. Не знал, что умеешь ты.

Она улыбнулась и, слегка наклонив голову, согрела его серебряным взглядом.

– Я тоже не умею, просто вдруг захотелось… Меня учили, еще в первом классе, но, наверное, я бесталанная.

– Неправда, – горячо возразил Виктор. – Ты очень даже талантливая. И даже не важно, играешь ты на пианино или нет.