Десяти секунд ей хватило для того, чтобы оценить оба варианта решения. Евгения Юрьевна почему-то усмехнулась и, быстро проведя ряд математических преобразований, поставила между ответами Лизы и Виктора знак равенства.
Глава 3
1989 год
Церемонно поклонившись, Эдуард Андреевич поприветствовал девятиклассников на первом после зимних каникул уроке литературы немного по-театральному:
– С Новым годом, господа! Сегодня я буду читать вам Шекспира. Евгения Юрьевна любезно уступила нам свой урок, чтобы мы могли не торопиться.
Не льстя себе, Журавский догадался, что довольные улыбки на лицах учеников вызваны не предвкушением от встречи с гениальным автором, а отменой урока математики.
– Но, Эдуард Андреевич, – не удержалась Галя Архипова. – У нас в школьной программе не должно быть Шекспира!
В 9 «В» давно уже убедились в том, что Галя всегда знала, кто и что должен или не должен был делать.
– Думаю, что мы должны расширять свой кругозор. – Эдуард Андреевич улыбнулся, у него был железный аргумент для мотивации. – Я предлагаю вам не просто почитать вслух, я предлагаю вам поставить произведение Шекспира на сцене!
– Чур, я буду бедным Йориком! – прыснул Сашка Задорин и, обернувшись к Олегу, радостно сообщил. – А ты будешь таскать по сцене мой черепок!
– Нет, – отмел его предположение учитель литературы. – «Гамлета» в школьном театре мы играть не будем, это слишком грустная история. Мы развлечемся комедией. «Сон в летнюю ночь», читали?
– Но у нас в школе нет театра, – робко возразила ему Варя Ракитина.
– Будет! – с твердой уверенностью заявил всем Журавский.
Два урока подряд Эдуард Андреевич с выражением декламировал девятиклассникам любимую комедию. Иногда он читал целые страницы наизусть, по ходу действия перевоплощаясь то в загадочного и властного царя фей и эльфов Оберона, то в высокомерного герцога Тезея, то в беспорядочно влюбленных Деметрия и Лизандра, то в дурашливых ремесленников, выдумавших заняться самодеятельностью.
Женские роли Эдуарду Андреевичу тоже удавались. Когда созданные его актерским мастерством Гермия и Елена спорили между собой разными голосами, казалось, что у Журавского случилось раздвоение личности. Народ хохотал до слез.
Закрыв последнюю страницу книги, преподаватель понял, что затея удалась. Не потому, что его слушали, открыв рты, и не потому, что в конце моноспектакля он сорвал аплодисменты, а потому, что, когда прозвучал звонок с последнего урока, никто из ребят не двинулся с места и не напомнил, что занятия закончены, и пора бы по домам.
Журавский раскланялся и, выдержав театральную паузу, будничным тоном спросил:
– Роли распределять будем сейчас или завтра?
– Я буду герцогом Тезеем! – без промедления выкрикнул Артем Золотов. – Самая клёвая роль: ты – глава государства, а слов – кот наплакал, учить не надо!
Эдуард Андреевич усмехнулся, все шло по заранее продуманному сценарию:
– А невеста Тезея, Ипполита, разумеется – Снежана?
Белянская вдруг фыркнула:
– Вот еще! У Ипполиты две сцены за весь спектакль! Да ее любая сыграть может… даже Галя! – Снежана кокетливо расправила складки на новой юбке, она с третьего класса мечтала о карьере актрисы. – Я выбрала для себя роль Елены, вот она – главная. А Артем может сыграть моего жениха, Деметрия.
– Не-а, не пойдет! – встал на дыбы Золотов. – Там текста прорва, всю память сломаешь, пока выучишь! Я буду Тезеем.
Возмущенная его поведением Снежана даже побледнела:
– Ну, и иди ты! Кто хочет быть Деметрием? – бросила она клич, ничуть не сомневаясь в огромном количестве претендентов. Но, то ли претенденты застеснялись, то ли побаивались гнева Золотова, который запросто мог передумать – в общем, претендентов не оказалось. Белянская поджала губы и ткнула пальцем на всегда послушного ей Карнаухова. – Степа, ты – Деметрий.