В ответ Элиот услышал только тяжёлое напряжённое молчание и всхлипывания.

– Что же, раз говорить ты не хочешь, буду говорить я. Ты спрашивала, что мне от тебя нужно? Так вот, как понимаешь, Энн, не с проста ты здесь оказалась, именно ты, ни Кейт, ни Эйсон, ни кто либо другой. А именно ты! Понимаешь о чём я?

– Н – нет. – Отрицательно помотала головой Энни, вытирая ладонями, мокрое от слёз лицо.

– Хм, ладно, глупо было ожидать, что ты догадаешься. С твоим – то знанием математики и логики… Но ничего, мы это исправим, не волнуйся.

– Я – я – я хорошо знаю ваши предметы, не врите пожалуйста!

– А зачем мне врать? Не забывай, я веду эти предметы, и мне лучше знать, какой у тебя уровень знания данных дисциплин! Понятно?! Или я как – то плохо объясняю?

– Вы – настоящий абьюзер, мистер Делонг! – Немного дрожащим, но вполне уверенным голосом сказала девочка.

– Абьюзер? Мм, психологию вспомнила? То есть, считаешь меня психологическим тираном?

– Я бы даже сказала деспот, тираничный деспот, деспотичный тиран. Как вам больше нравится.

Какая удивительно смелая девочка, говорить мне такие вещи прямо в лицо, никто прежде не позволял себе такого. Да она просто смеётся надо мной, неужели ей совсем не страшно? Откуда тогда слёзы? Я ничего не понимаю, другая на её месте и рот бы открыть побоялась, а эта? Что она себе позволяет? Что она о себе думает? … – Подумал мистер Делонг.

– Деспотичный тиран? Неплохо. Раз ты так настаиваешь, могу быть им специально для тебя. – С иронией сказал Элиот.

– Не нужно быть, вы, итак, им являетесь. – Ответила Энн.

А это цепляет. Не отпускает, держит до самого конца… За что она так со мной? Я хотел сломать её, но похоже она делает тоже самое. Правда, боюсь, у неё не получится, она так плохо меня знает… Она ещё почти ничего не знает… Но, это берёт, тут не соврёшь. – Эти мысли пронеслись в голове у немного растерянного, но также полного решительности Элиота.

– Ты спрашивала, что мне от тебя нужно? Так вот… слушай, тебе, наверное, будет интересно.

– Шестнадцатое апреля этого года, четверг, без двадцати пять. Автомобильная стоянка у института. Занятия на тот момент у меня закончились, и я собирался ехать домой, но только, оказавшись в машине понял, что кто – то сзади подпёр меня. Чей – то белый хэтчбек перегородил мне задний выезд, всё – тупик, подумал я. Справа – одна машина, слева – другая, впереди ограждение, а этот гореводитель, будь он не ладен, даже своего номера на лобовом стекле не оставил, ни визитки, ничего. Выход один – ждать пока кто – нибудь отъедет и я смогу выехать, в общем прождал минут двадцать тогда, и уже точно решил, что, если всё – таки дождусь этого повелителя парковки, ему не поздоровится, по крайней мере в моральном плане, ибо мой револьвер с изощрёнными оскорблениями и претензиями, вместо свинцовых пуль, был уже заряжен, оставалось лишь нажать на курок.

И тут… нет, хозяин хэтчбека не появился, но зато в левое боковое зеркало заднего вида я увидел тебя: в штанах с подворотами, перламутровой белой ветровке и маленьким рюкзаком за спиной. Ты разговаривала с кем – то по телефону, причём так эмоционально – жестикулировала, смеялась, не знаю почему я обратил на тебя внимание, может быть, потому что на стоянке никого больше не было, но признаюсь, я даже на некоторое время забыл про машину. Ты шла метрах в десяти от меня, так медленно, столько мыслей успело пронестись в голове… Я думал, «Интересно, с кем же можно так разговаривать? Может с подругой? Или родителями?» А… (Делонг засмеялся каким – то странным, притворным и хриплым смехом). А потом услышал – «Да, всё в силе, мой сахар, сегодняшний вечер ты запомнишь надолго, ну ты ведь этого давно хотел? Ахах… Не переживай, всё бывает в первый раз, милый. Буду ждать тебя в шесть, целую в шею и до встречи, мой кролик.». Аж передёргивает, будто кто – то пытается сыграть ногтями на доске пятую симфонию Бетховена. Мне тогда стало так противно, что даже захотелось вернуть время назад и не слышать всё это, но так нельзя, а ещё стало тошно как – то. Почему? Не знаю. Ты уже прошла, а я всё думал, «Что в силе? Почему в первый раз? Куда она его там целует?» Это уже интересно. Кстати, по – моему я её уже где – то видел, да, это случайно не Энни Скайлер, чья фотография у нас в вузе на доске почёта висит? Отличница? Гордость института, да? Ага, слышал я только, что вашу гордость и её планы на вечер с неким кроликом… Если у нас такие безнравственные, порочные отличники, то наш институт тогда, что? Содом и Гоморра? Так получается? Страшно представить, как же ведут себя хорошисты и аутсайдеры, там, наверное, всё ещё хуже?