– Энн, милая, успокойся, я не покушаюсь на твои планы, как и на твою жизнь, я не маньяк, неужели ты не понимаешь? Мне это не нужно. У меня совершенно другие виды на тебя, совершенно другие!

– Раз вы не хотите причинить мне вред – развяжите. У меня очень болят запястья, очень. Я прошу вас! – Собрав всю свою волю и храбрость, громко сказала Энни Элиоту, и опять опустила голову вниз.

Опять настала тишина, холодный мерцающий свет, больше похожий на вспышки фотокамер, исходивший от лампы, урывками освещал комнату.

– Хорошо – Ответил Элиот и медленно начал развязывать Энни, смотря на неё чуть более мягче, нежели чем прежде.

– Спасибо, вот вы сейчас сказали, что имеете какие – то виды на меня, если честно, я не совсем понимаю какие, но если вы про любовные отношения, то простите, но у меня есть молодой человек. Поэтому вам лучше отпустить меня, у нас всё равно ничего не получится. Вы ведь и сами прекрасно это понимаете, правда, Мистер Делонг?

– Ты такая умная Энн, всё за всех решила… Может быть, тебе вообще стоило поступать в Академию экономики и права? А что пошла бы в думу, в депутаты или сразу в президенты баллотироваться, там такое любят. Ахах. А твой парень, как там его зовут? Люк. Просто обманывает тебя, два дня назад я видел его с одной рыжеволосой девицей в чёрном кожаном платье и на высоченных каблуках. Представь себе, он целовал её и явно это не был дружеский поцелуй.

– Вы врёте! Он не мог так со мной поступить! Он очень любит меня и дорожит нашими отношениями. Люк слишком хорошо воспитан для таких подлых поступков и у него нет знакомых, подходящих под ваше описание. Такая знакомая есть только у меня, и она моя сестра – Руби, с рыжим каре, и своеобразным стилем в одежде, но она – моя сестра, так что имейте ввиду.

– И что? Руби не может влюбится в парня родной сестры? У неё же тоже есть чувства и сердце, которому не прикажешь.

– Она мне не родная сестра, троюродная.

– Тем более.

– Но всё же, он не мог её целовать, просто не мог, не мог, не мог! (Захлёбываясь, слезами и ощущая, на языке эту удушающую горечь предательства, говорила Энни.).

– Мог.

– Если это – правда, скажите пожалуйста, как это было? Где вы видели их?

– У входа в ресторан «двадцать пятое измерение» на Луговой 5… Всё было так… (Сказал Элиот, после чего приблизился к Энн и резко, сжав, буквально, вывернув назад её левую руку, поцеловал свою студентку в губы, как положено, с языком и не только…

– Вы больной!? Что вы наделали? Повсюду кровь: моя рука, губы, одежда. За что? Это очень больно. Зачем вы вообще полезли меня целовать? Кто просил? … Ненавижу!

– Боже, Энн, Энн, я просто хотел показать, как целовались Люк и Руби, видимо, немного увлёкся. Не думал, что будет столько крови… Но, признаюсь, это было приятно, я бы повторил.

– Ни капли приятного в этом нет, не смейте больше подходить ко мне, иначе эта верёвка будет затянута на вашей шее. – Сказала Энни и нежно накинула на тонкую шею Элиота верёвку.

– Мм, не обманывай, милая, где – то подсознательно ты хотела этого, со мной или нет, но хотела.

– Мистер Делонг, нет! Я что похожа на помешанную мазохистку, которая получает удовольствие от того, что кто – то во время поцелуя, до крови прокусывает ей губу? Нет!

– Ну ладно… Всё бывает в первый раз. Не расстраивайся, это пройдёт, всё рано или поздно проходит.

– Но из памяти такое, явно не скоро уйдёт. Как мне с этим жить? Скажите! Этот чёртов, кровавый поцелуй теперь всегда будет стоять у меня перед глазами… мне плохо.

– Энн, не начинай опять истерику, пожалуйста. Откуда я мог знать, что ты оказывается такая впечатлительная? Мне ты казалась более смелой и сдержанной, а на деле всё получилось иначе, у меня были другие планы, понимаешь? Другие планы на этот вечер. А в итоге я, можно сказать, побывал в какой – то второсортной мелодраме. Спасибо!