– Не перебивайте ее, она этого совсем не любит, – прошептал Артур Борисович, он стоял за моей спиной на стуле. Похлопав меня между лопатками, он, как шаловливый агнец, спрыгнул со стула и сел на свое место.

– … Сколько раз вы провозглашали тост за Родину, а ей на вас наплевать. Она вспоминает о вас, только тогда, когда испытывает недостаток в пушечном мясе.… Поэтому я не люблю тостов – этих пустых или надуманных афоризмов, коротких словосочетаний, этих бесконечных предлогов, чтобы выпить! Пейте без тостов, шампанское не потеряет свой вкус от вашего молчания. Пейте уже… – и она протянула свой фужер к бутылке, которую держал в руках Артур Борисович, он все с тем же восхищением смотрел на нее.

– И все-таки, может, я и нарушу традиции вашего стола, но я хочу выпить за встречу, за вашу неординарность и ваше гостеприимство! – я выпил до дна.

– Налейте вы ему водки уже, – сказала Аглая Витальевна. – А мне еще шампанского… и желательно через край…

Артур Борисович, достал из буфета бутыль с мутной жидкостью и налил в мой фужер, в котором осталось несколько капель шампанского. Налил через край. Аглая Витальевна, предложила выпить с ней на брудершафт, а потом долго и нежно целовала мои губы. Артур Борисович дернул золотой шнурок на стене и открылся второй занавес, за которым стояла кровать в рюшах. Мне опять бросилась синхронность их действий, но я не мог сопротивляться возникшему влечению. Я поплыл по руслу знакомой мне реки, растворяясь в тумане, как ежик…

Я проснулся от сильного стука в дверь, оттого события в моем сне сопровождались громовыми раскатами. Вернее не события, а одно единственное видение, в котором все застыло как на стоп-кадре. Я стоял в нелепой позе, слегка прогнувшись в спине с тем самым бутылем с мутной жидкостью. Меня окружали предметы, движущиеся на месте – машины с вращающимися колесами, цепочные карусели с пустыми застывшими сиденьями и еще какие-то вещи, очертания которых расплывались в моем сознании. Все одушевленное тоже окаменело… И только синий поток воды несся с бешеной скоростью так близко, что омывал мои ноги, но не сбивал меня с места. Я проснулся от удивления, почему бурлящие омуты реки издают странные звуки, а все одушевленное кричит голосом гостиничной администраторши.

– Юрий Валентинович, откройте немедленно! Слышите! Откройте, иначе взломаем дверь, и вам придется оплачивать ущерб…

– Одну минуту! – отозвался я сквозь сон, накинул одеяло на плечи и открыл дверь. На пороге стояла администраторша, имени которой я не вспомнил. – Проходите.

– Юрий Валентинович, здравствуйте! У вас будут проблемы…

– С кем?

– Со мной… Вы нарушили порядок, установленный правилами проживания в нашей гостинице. – Она повернула ключ в замке, села в кресло, закинув ногу на ногу. – Во-первых, за нарушение режима я обязана взыскать с вас штраф в размере…

– Не важно, сколько?

– Как это не важно! Вы, в состоянии алкогольного опьянения, вламываетесь в гостиницу среди ночи, нарушая покой проживающих… Во-вторых, вы отказываетесь от описи вещей, за которые расписывались… и, вообще, ваши хамские замечания в мою сторону не делают вам чести.

– Ну что ж, есть только единственный способ все исправить…

– Какой? – спросила она, не подозревая, что я окажусь таким догадливым и решительным.

– Прыгай уже ко мне, – сказал я и откинул одеяло. Она, как и положено женщине в столь щекотливой ситуации, сделала кокетливую паузу и… прыгнула.

«Это дурацкое „уже“, оказывается, самое действенное наречие в русском языке, а может и не наречие. Может, я ухватил ЕЕ интонацию, в которой несогласие звучит как смертный приговор тому, кто отказывается подчиниться». Мысль промелькнула и вылетела в приоткрытую форточку, на улицу, где фонари горели оранжевым светом. «Значит, еще ночь и останется время, чтобы поспать», – подумал я и приступил к исполнению мужского долга перед безымянной администраторшей…