В суете дорожных сборов обеденный перерыв ждать себя не заставил. В половине второго я вошел в столовую с четкими и ясными намерениями. Во-первых, утолить разбушевавшийся голод, а во-вторых, поздороваться и попрощаться с новой знакомой. Я действительно хотел ее увидеть!

Она сидела одна, на своем привычном месте – напротив окна, за столом, на котором стоял все-тот же поднос с тем же набором блюд – тарелкой супа и стаканом кефира. Она сидела на краю стула, с натянутой, как струна спиной, скрещенными под стулом ногами и все с той же стрелкой на левой щиколотке. Увидев ее, я забыл о первом намерении и через мгновение стоял у нее за спиной.

– Добрый день, Аглая Витальевна! – приветствовал я ее дружеским тоном. Она не повела и плечом, ее неподвижность меня насторожила. Я сел напротив и поздоровался с ней тем же доброжелательным тоном.

– Простите, это вы мне? – спросила она, удивленно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. – Ах, это вы? Я не узнала вас. Вы как-то переменились…. Ради бога, простите меня за вчерашнюю недосказанность…

– Ничего страшного. Мне понравилось. В этом многоточии есть свои прелести, – сказал я с благодарным видом.

– Какое там многоточие? – перебила она мои недвусмысленные намеки и, понизив голос, продолжила. – Сбежала от вас, не поблагодарив, не спросив вашего имени. Я волновалась, переживала, что вы обидитесь и не придете. Слава Богу, вы пришли. Все восхищены вашей вчерашней щедростью, и я не знаю, как благодарить вас.

– Пустяки, если вы о расчете с «монстром», – я начинал приходить в недоумение – она опять меня не узнавала. То есть не узнавала во мне ночного гостя, того, с кем полночи кувыркалась на старом чердаке, ублажая и потворствуя всем моим прихотям и фантазиям. Я вновь почувствовал себя идиотом и посмотрел по сторонам на посетителей. Все были заняты обедом, и никто не обращал на нас внимания.

– Я как угорелая понеслась по улице, пока не свернула за угол ближайшего дома, только там смогла остановить себя и немного успокоиться. Вот такие у меня дела, – она вздохнула и отвела взгляд в сторону, ожидая продолжения разговора. Пауза затянулась, но не оттого, что не о чем было говорить, а напротив, хотелось столько сказать, что мне понадобилось время для обдумывания. Она покорно ожидала.

– Что вас так напугало? – не нашел я более важного вопроса и разозлился на себя за свою тактичность.

– Я ожидала этого вопроса и готовилась к нему, пусть моя чрезмерная откровенность не смущает вас. Я вам доверюсь…

– Попробуйте.

– Не перебивайте меня и не комментируйте мои слова во время исповеди, пожалуйста.

– Конечно, только едва ли в моем лице вы найдете духовника, после нашей-то встречи, – сказал я раздражаясь. Я решил, что пора обходиться без намеков. Она водит меня за нос, как мальчишку или как идиота? Ни один из вариантов меня не устраивал!

– Я не могла поступить иначе,… я больна. Но болезнь моя излечима, и главный лекарь этой болезни – разум. Я процитировала Шекспира…. Ну, вы помните эти строки из сонета «Мой разум- врач любовь мою лечил….», – в руках у нее появился носовой платок, она словно царевна- лягушка на пиру достала его из рукава. – Это случилось почти в одно мгновение – я почувствовала, что влюбилась. Что-то загорелось в груди, и по жилам потекла горячая жидкость, а потом возникло непреодолимое желание обладать и отдаться, причем одновременно. Прошу прощение, за откровенность. Моя душа трепещет при мысли о возлюбленном, мое тело томится от предчувствия его ласк, но мои надежды рушатся, когда я понимаю, что никогда не дождусь взаимности от него.