Юлька с треском задвинула штору, обхватила живот руками, снова слыша плач своего еще не родившегося ребенка. Чувствует ли его только она, связанная с ним видимыми и невидимыми ниточками, или может услышать кто-то еще?

Муж спал на спине, вскинув вверх руки, как спят здоровые дети и мужчины. Он просил разбудить, если она снова услышит плач. Что-то пробормотал во сне, повернулся на бок, подложив под скуластую щеку тяжелый кулак. Будить его не хотелось.

– Тише, маленький, тише… Ты боишься этого мира?

Страх снова холодными пальцами сжал сердце.

– Спаси и сохрани! – прошептала Юлька, повторяя слова молитвы, которую придумала сама, – Господи, спаси и сохрани моего ребенка от нездоровья, от злых людей, от неосторожных слов, от всего плохого!

Почему же он плакал, ее маленький?

Врач на Юлькины жалобы устало пожал плечами:

– Патологий не наблюдается.

Она гладила живот, пытаясь унять нервную дрожь:

– Ты будешь самым счастливым. Мама и папа любят тебя.

Когда маленькому в животике было пять месяцев, в фирме заметили наставленные юбки, предупредили: условиями контракта никаких родовых выплат не предусмотрено. Юлька срочно разорвала контракт и пошла на биржу труда.

– Что же вы так поздно спохватились? – удивилась девушка-юрисконсульт и тут же успокоила: – Ну ничего, наденьте широкое такое платье, а в беременности ни за что не признавайтесь. Иначе не видать вам никакой работы! – и дала десять адресов.

– Вы, извините, не беременны?

Этого вопроса Юлька ждала, но он всегда заставал ее врасплох.

– Вы, женщина, опоздали, мы уже взяли на работу нянечку…

К концу дня у Юльки дрожало все внутри, дрожали ноги от усталости, а губы от обиды и унижения. Придя по последнему адресу, она рывком распахнула дверь:

– Я жду ребенка, уже на пятом месяце. Вы меня, конечно, не возьмете.

– Очень даже возьму. Но, во-первых, здравствуй, Юля!

Она робко подняла голову и встретилась со смеющимися глазами:

– Господи, Нина!

Заведующей была Нина, бывшая напарница в детском саду, куда Юлька пришла когда-то после педучилища. После объятий, ахов и охов перешли к делу:

– А почему нянечкой? Я бы воспитателем тебя по-ставила, их, как всегда, не хватает.

– Мне бы лишь до декрета…

– Хорошо, но тогда кастрюли с супом таскать придется…

За неделю до декретного отпуска Юльку перекинули в другую группу. Какая, собственно, разница, где шваброй махать, а все же с сожалением оглядела детские головенки, сердечно простилась с воспитателями – успела привыкнуть.

По спине пробежал холодок, когда встретилась с неприязненными серыми глазами, многократно уменьшенными толстыми линзами. Зинаида Петровна, воспитательница «подготовишек», была монументальна и напоминала женщину с веслом. Юлька с первой же встречи почувствовала, что раздражает ее. Проходя мимо, инстинктивно прикрывала живот руками, стараясь быть как можно незаметнее.

– За что она меня так ненавидит? – жаловалась своей подруге заведующей.

– Да у тебя просто мнительность, как у любой беременной. Она что, к тебе или детям плохо относится?

– Да нет…

– Ну и все… Работать-то тебе осталось три дня, уж потерпи. Не гони на Зину волну. Нормальная баба. Работящая, аккуратная, жалоб не было. Брось, не дури…

В последнюю ночь перед родами между шатким сном и явью Юльке приснилась женщина с веслом. Огромная, беломраморная, она угрожающе раскачивалась, собираясь упасть на Юльку.

…Роды были тяжелые, с осложнениями. Оглохнув от боли, Юля с трудом повернула голову к акушерке: ее мальчик заплакал знакомо, слабо и жалобно, растопырив крохотные красные пальчики.

На первое кормление сына ей не принесли. Не принесли и на второе. Юлька металась по больничным коридорам в поисках педиатра и бессильно сползла по стене после слов: