– «Тело благословенное».

Этот увесистый фолиант был создан около шести веков назад, в период наивысшего расцвета Светлого королевства. Кто-то приписывал авторство мудрому королю из династии Игнистеллов, кто-то – его дочери, Принцессе-Солнцу. Другие и вовсе всерьез утверждали, что текст записал придворный поэт, никогда не слывший талантливым, под диктовку самого Гласа Божьего. Так или иначе, священная книга включала сюжет о сотворении Небесами материи, описание мира как тела и подробные наставления о том, как человеку следует жить, чтобы после смерти отправиться не в Глотку, а в Темя.

Зетлаф вызубрил «Тело» до тошноты, когда осваивал азы богословия на юридическом факультете. Отлынивать не позволяла благодарность родителям, которые незадолго до смерти внесли плату за обучение сына в университете Солнечного причала. Курс был обязательным, а чтение программным, но советник не смог бы вообразить более унылый опус. Вероятно, Латист Игнистелл хотел, чтобы его дочь увлекалась подобным. Зетлаф не собирался рассказывать королю, что в действительности в руках принцессы была совсем другая книга. Та, которую не стоит трогать без особого монаршего дозволения.

Наглая ложь советника явно пришлась Его Величеству по вкусу.

– Девочка моя, – умилился он. – Такая смышленая для своих лет. Если с ней что-нибудь случится, я прокляну весь свет, а прежде всего себя. У тебя ведь нет детей, Зетлаф?

– Не обзавелся, прошу извинить, – сухо подтвердил советник.

– Зря, очень зря. Ты многое потерял. И женщин ты никогда не любил?

– У меня были женщины, государь.

– Я не о шлюхах, – досадливо отмахнулся король. – И не о распутных женах, которые хуже шлюх. Была ли у тебя женщина, в которой ты увидел тело мира? Все необъятные, недоступные уму формы в единственном крохотном существе? Объект для страсти и похоти, который в странном таинстве вдруг приближает тебя к Небесам и святости?

Зетлаф натянуто улыбнулся.

– Такого чувства я не испытывал. Оно и к лучшему для государства, уж поверьте мне. Любовь ужасно отвлекает от насущных дел.

Король недовольно на него покосился. Зетлафу почудилось, что в потухших серых глазах государя на миг промелькнула искра презрения.

– Я обнаружил в своей шее силу носить корону, когда полюбил мать Гернетты, мою драгоценную бедняжку Инфелию, – торжественно заявил Игнистелл. – Впрочем, нет смысла болтать с тобой о вещах, которые неподвластны твоим теориям. Ступай, муж казны и отец медяков. Скоро я созываю большой совет, и дворец должен быть готов.

В библиотеке было темно. Тусклый свет с улицы терялся среди бесконечных полок и не достигал отдаленных углов. Свеча выхватывала из мрака половину громоздкого письменного стола и маленький кусочек шкафа. Вокруг огня плясали пылинки, похожие на рой крошечных мотыльков. От сухого затхлого воздуха у Нетты першило в горле. Наконец она не выдержала, захлопнула книгу и громко закашлялась. Следом за этим раздался суетливый шорох.

Из темноты рядом с Неттой вынырнуло молодое женское лицо. Могло показаться, что оно парит над полом отдельно от тела. Такое впечатление создавала белизна щек и длинной худой шеи. Собранные волосы, напротив, были абсолютно черными, как и платье – строгое, прямое, без украшений. Только на ключицах женщины мерцало ожерелье с крупным, как яйцо, опалом. В глубоко посаженных синих глазах и изгибе бледных губ читалось недовольство.

– Хранитель книг впустил нас в закрытую секцию при условии, что мы не будем хулиганить и шуметь, – напомнила фрейлина Мертонель своим низким грудным голосом, который мог бы сойти за мужской.