Рабочий кабинет оказался заставлен ватманами с хитроумными чертежами, на стенах висели эскизы автомобилей.

– Неужели, это создали Вы? – поразилась Анастасия, – Наверное мои работы выглядят по- детски наивно?

– Они прекрасно красивые и жизнеутверждающие!

– Правда?

– Анастасия Михайловна, уверяю, что я никогда не посмею вам солгать, – заверил Павел, – Что касается работ, то в большинстве своем это только прожекты.

– У вас замечательно поставлена рука, все линии, на чертежах и эскизах кажутся необыкновенно прямыми, хотя готова поспорить, что они выполнены от руки.

– Мне казалось, что мои прямые линии идеальны, – рассмеялся Павел,– а вы меня безжалостно разоблачили.

– Не огорчайтесь, я лишь хотела вас похвалить, мне подобного никогда бы не удалось.

– Обращаться за каждой линией к линейке сильно замедляет работу, – ответил Павел.

Анастасия присмотрелась и удивленно воскликнула;

– У вас и окружности исполнены от руки!

– Не стоит придавать этому большого значения, – ответил Павел, увлекая девушку в гостиную.

Они прошли в гостиную, Анастасия увидев рояль спросила:

– Вы играете?

– Немного.

– В следующий раз, непременно сыграете, а сейчас я пойду.

– Может вина, или шампанского, а потом я непременно вас провожу.

– В следующий раз.

Павел, взглянув на стол грустно вздохнул.

– Следующий раз, случится не скоро. Ожидается пробег: Рига – Берлин – Дрезден – Сен-Готард – Рим – Неаполь – Берлин – Петербург.

– Софья Алексеевна об этом мне не говорила.

– Я узнал пару дней назад, – признался Павел, – Нагель ведет отчеты в своем журнале «Автомобилист», промышленники в этом заинтересованы и постоянно подталкивают его к новым пробегам.

– То есть, у состязаний коммерческая основа?

– В общем да, но кроме этого мы обкатываем технику в экстремальных условиях, а на этот раз должны покорить Везувий.

– Вы, шутите?

– Нисколько.

– Когда старт?

– Пятнадцатого августа.

– Так скоро!

– Да.

– Тогда, мы должны выпить за пробег, – сказала Настя, – Обещайте мне звонить.

– Обещаю, – улыбнулся Павел откупоривая шампанское.

Отпив глоток, Анастасия поставила бокал на стол и взгляд ее упал на портрет бородатого, грубо выписанного мужика в красном кафтане, рядом с которым висел портрет миловидной женщины в синем сарафане и золоченом кокошнике.

– Ваши предки? – кивнула Настя на портреты.

– Прадед и прабабушка.

– Кто они?

– Прадед работал на Демидовских заводах инженером, после перебрался в Петербург.

– Какое интересное письмо, как грубо положены краски, но в этом есть нечто мужественное, можно сказать мужицкое.

– Художник какой-то самоучка из крепостных, я даже не знаю кто он. Расскажите лучше о себе, – попросил Павел.

– Я родилась в семье офицера Дальневосточной пограничной стражи, но отца не помню, он погиб в стычке с контрабандистами, мама умерла позже, и меня забрала к себе тетушка, она занималась моим образованием и воспитанием.

– Она жива?

– Жива, но очень старенькая, сильно болеет и живет под присмотром в частном пансионате при Мариинской больнице.

За окном сгущалась синева белой ночи, и Анастасия поднялась из-за стола.

– Какая чудесная погода, пойдемте гулять.

– Пойдемте, – согласился Павел.

Чудесная погода продержалась до начала августа, а после резко испортилась: налетели свинцовые тучи, порывы сильного ветра срывали начавшие желтеть листья, и застучав по окнам, полил крупный дождь.

– Неужели нельзя отложить пробег? – спросила Настя.

– Нет, в условиях контракта ссылок на погоду нет, – ответил за Павла Нагель.

– Звоните, – сказала Настя прощаясь.

Павел с досадой и яростью посмотрел на Нагеля.

– Ну разве я виноват в погоде, – сказал Нагель разведя руками, – отъедем от Петербурга сотню верст и снова засияет солнышко!