– Воевали ваше благородие?

Отвечать не хотелось, Павел нехотя кивнул.

– Какой фронт? – спросил дед.

– Юго-Западный.

– Так и мы оттуда. Демобилизовали?

– Отпуск по ранению.

– А в каком полку служили?

– Первая автомобильная пулеметная рота, пятнадцатое автомобильно-пулеметное соединение под командованием штабс-капитана Сыробоярского. Что-то во взгляде серых скрытых кустистыми бровями глаз изменилось.

– На реке Стырь в бою участвовали?

– Было дело, – кивнул Павел.

– Так это вы тогда мост под австрияками пробили! – обрадовался дед, – Вас тогда ранило, я вас помню подпоручик, а я думаю, чем вы мне знакомы. Геройски вы тогда, если бы не ваша атака, смяло бы наш полк. Я вас помню, ваш благородие, вас тогда в плечо и руку ранило, а взрывом контузило, а броневик ваш, что в реку упал наши казаки после вытащили. Вы тогда такой весь в копоти были, что и не узнать.

Бравый дед, глянул на Сашу и Машу пьющих морковный чай без сахара и нахмурившись спросил:

– Девчонки почему не кушают?

– Мало продуктов осталось.

– Ну-ка ешьте, – распорядился дед, разворачивая на столе узелок с продуктами

Поезд дошел до Новочеркасска и встал.

– Граждане выходите, – объявил хмурый проводник проходя по вагону, – Поезд дальше не пойдет..

Платформа с двух сторон оказалась оцеплена вооруженными солдатами и матросами.

– Проходим по одному, – распорядился обмотанный пулеметными лентами огромный матрос с усами щеточками, – Все имеющееся оружие сдать.

Казаки, проходя через оцепление красноармейцев с грохотом и злостью бросали винтовки и пики. Павел, выйдя на привокзальную площадь растеряно остановился, размышляя куда идти дальше, когда рядом остановилась подвода, в которой рядом с возничим сидел геройский дед.

– Поехали с нами, ваше благородие, – все веселее, да и по пути вам будет.

– Не стоит меня так называть, зовите лучше Павел Анатольевич, а вас как зовут?

– Архип Мануилович, – назвался дед.

Возница причмокнул, и телега со скрипом тронулась.

– Эх не так с Турецкой при Государе Александре мы возвращались, – вздохнул Архип Мануилович, – В колокола били, молебен служили. Как думаете, Павел Анатольевич, исправится жизнь?

– Все в силах Господа, но и нам отстраниться не получится.

– Паша, ты, о чем это говоришь, – с тревогой вмешалась Настя.

– О будущем, – ответил Павел.

Хутор, широко раскинувшийся на берегу, Дона, встретил опустевшими хатами и молчаливыми жителями. Мазанка деда оказалась стоящей на высоком берегу, в хлеве похрюкивал поросенок, мычала корова, копаясь в земле кудахтали куры. Хозяйка, крепкая баба с тонкой талией, высокой и красивой грудью, прямыми чертами лица и василькового цвета, большими глазами в обрамлении густых ресниц, увидев деда всплеснула руками:

– Живой, – и приткнувшись к Георгиевским бантам заплакала.

Дед обняв погладил хозяйку, отстранившись строго сказал:

– Будя реветь-то, – а сам незаметно смахнул соринку с глазу, – принимай гостей Матрена Степановна, – Павел Анатольевич, мой боевой товарищ, в шестнадцатом, если бы не его геройская атака, так и положили бы весь наш полк под Луцком, жена его Анастасия, дочки Маша и Саша.

– И как вы только их различаете, – улыбнулась Матрена Степановна взглянув на девочек, проходите в хату гости дорогие, не стойте на пороге.

– И куда, Павел Анатольевич путь держите, – спросил Архип Мануилович после ужина.

– В Крым. В Феодосии у отца дом.

– Нелегко будет, но я помогу. Дон уже почти схватило льдом. Поживите у меня недельку, а там я вас по льду до Азова на санях отвезу. А с Азова на Екатеринодар (ныне Краснодар) а там через пролив к своим и попадете.

– Спасибо Архип Мануилович.