– Что это с тобой? – улыбаясь чуть встревоженной улыбкой спросила Лена.

Она уже некоторое время внимательно наблюдала за ним.

– Да, ничего – ответил Андрей, рассеяно взглянув на жену.

– Ты какой—то грустный – сказала она и погладила его по руке.

– Да нет, ничего, Лен, ничего – ответил он, стараясь улыбаться.

Его ответ потонул в вое двигателей очередного «Боинга», а Ванька, вдруг спросил:

– Па, а мы можем полететь на самолете? К бабе Ноне? А?

– Конечно, можем, Вань – ответил Андрей, и мир в его глазах размазался в пелене слез – или баба Нона прилетит к нам.

– А когда она прилетит? – не унимался Ванька

– Скоро, маленький, скоро! – ответила за Андрея Лена.

Да, таким было их первое свидание со Средиземным морем. Больше пока не получалось, поездка обходилась довольно дорого, а доходов не было. Но теперь, теперь все должно быть по-другому! Теперь-то он работает!

И на следующий день Андрей впервые вышел на работу.

Она действительно оказалась тяжелой. Да нет, он даже не предполагал, что работа может быть так невероятно тяжела!

Его с места в карьер поставили на мойку посуды. Нет, посуду не нужно было мыть руками, это делала мощная посудомоечная машина, а обслуживали ее, машину, семь человек.

Выглядело это примерно так: За широким металлическим прилавком работали пятеро. Двое с одной стороны, трое с другой. На ту сторону, где вкалывали двое, официанты сваливали подносы полные грязной посуды. Эти двое, сваливали остатки с тарелок в пластиковые баки, а пустые тарелки, блюдца, чашки, бокалы, стаканы передавали на другую сторону прилавка, где работали трое и среди них Андрей. Под каждый вид посуды имелся свой, особой конструкции, пластиковый поддон. Посуду надо было расставлять в эти поддоны, попутно сортируя. Поддоны под блюдца и тарелки ставили на прилавок, под бокалы, и остальную стеклянную лабуду, на направляющие над прилавком.

Посуда шла непрерывным потоком. Руки постоянно находились в движении, некогда было даже почесаться. Поддоны наполнялись стремительно, полные поддоны бегом несли на ленту машины, хватали из стопки пустые, ставили на прилавок, и снова их наполняли. На выходе, чистую посуду принимали двое. Они выхватывали из машины поддоны, ставили на такой же, как на приеме прилавок, вынимали ее из поддонов и расставляли по полкам передвижных стеллажей. Поддоны, по сортам, складывали в стопки на тележки и отвозили обратно на прием.

Понятно, что любое промедление в этом цикле было смерти подобно! Они бы просто засыпались и утонули в потоке посуды! Поэтому, от поста к посту непрерывно курсировал начальник, араб по имени Наджати. Давай, давай! – орал он – Вы что, как девочки?! Спите, что ли?! Шевелись!

Но если где-то начинали действительно зашиваться, он прекращал на время понукания и помогал делом. Ликвидировав прорыв, он бежал к другому посту, орал и помогал там, и так по кругу.

От машины валил пар, пот лился в глаза, с фартука дерьмо текло на ноги, Наджати орал – короче мрак! Казалось, этому не будет конца!

На самом деле, «Бой», как назвали этот процесс русские, начинался вместе с ужином, в 19:00. Начинался плавно, потом набирал силу и продолжался в одинаковом бешенном темпе до 23:00, ну или чуть дольше, смотря по количеству народа в зале.

Потом поток начинал спадать и сходил на нет к полуночи. Помимо этого, на кухне было еще полно всяких дел, но это обязательное каждодневное мероприятие, было главным и самым трудным.

После первой своей смены Андрей принял душ, переоделся и вышел на улицу в некотором удивлении. Это что же? Такое надо делать каждый день? И даже медалей никто за это не предлагает? Это ж не работа, это действительно война какая-то! Так думал он, сидя в развозном микроавтобусе, который летел по ночному Иерусалиму.