Проезжая через небольшое поселение, я увидел русского мальчика (там были только дети и старики, все взрослые мужчины были призваны в армию) и сказал ему: «Tovai kruchki», что значило «принеси кувшин». Он побежал со всех ног и принес мне кувшин. Я отпил немного вина и отдал ему полный кувшин, чтобы он отнес его своей семье в качестве компенсации. Эта церемония повторилась несколько раз. Когда я вернулся в деревню, где стояла наша часть, я был несколько пьян. Вина во фляге не осталось, поскольку то, что я не раздал, вылилось на землю – дорога была очень плохая.

Когда я вернулся, унтер спросил меня: «Задание выполнено?» Я ответил, держась за лошадь, поскольку был пьян: «Jawohl, Herr Feldwebel!» («Так точно, господин фельдфебель!») К счастью, он ничего не заметил. Я даже вернулся на час раньше назначенного времени. Потом я отвел лошадь в загон, который был расположен на краю деревни под огромными тополями (чтобы с русских самолетов ничего не было заметно).

Я вернулся в спальню и услышал шум, доносившийся из спальни командира. Дверь была открыта, и я увидел немецкого капрала[27] в постели с русской девушкой. Девушка была молодая и красивая, ей было лет двадцать, волосы у нее были светлые, как пшеница. Они не думали, что я вернусь так быстро. Я вышел, стараясь не шуметь и надеясь, что он меня не заметил. Патриотом я не был, поэтому просто тихо смылся. Но если бы я был патриотом, то я мог бы на него донести, и тогда его бы разжаловали и отправили в дисциплинарную роту. В Париже, если у немецкого солдата была связь с местной девушкой, его в наказание отправляли на русский фронт.

Через некоторое время меня перевели в связисты, я должен был проверять, не повреждены ли телефонные линии.

В конце июня 1943 года меня перевели на передовую, так как людские потери были весьма существенными. Заботу о лошади поручили моему приятелю из Кинцхайма, а я должен был отправиться на фронт. Эта несчастная кляча была в столь же жалком положении, что и мы. Потом я узнал, что мои товарищи по роте ее забили, разрубили на куски и съели, вот ужас!

Раз один человек может следить за двумя лошадьми, другого можно отправить на передовую. Мне не повезло, и я оказался среди тех, кто отправился в окопы. Когда я услышал, как трещат пулеметы и разрываются гранаты, волосы у меня встали дыбом и я не знал, что мне делать. Унтер сказал: «Стрелок Даннер, в патруль!» Я ответил, что не знаю местности, так как только что прибыл, и тогда он отправил в патруль другого. Вечером, чтобы добраться до передовой, надо было протискиваться через заграждения из колючей проволоки и пробираться через минные поля по узенькой тропинке, по которой мог пройти только один человек.

Конец ознакомительного фрагмента.