– Я пер—р—рредумала, – заявила Бекки, её голос сейчас был тверд, как сталь. – Я пот—пот—потрачу с—сссвои деньги, как х—х—ххочу с—сссама. Мне вот с—сстолько х—х—ххватило жизни рядом с—ссо с—ссвиньей. Я с—с—ссыта по горло.

Она провела ладонью по шее, словно отряхивая с себя что-то мерзкое.

Ирвин недовольно хрюкнул и шумно выдохнул.

– Это ты меня имеешь в виду? – прорычал он, глаза его сверкали гневом.

– А к—к—ккого же еще?! – парировала Бекки. – И п—п—ппомни, бе—ззз меня у т—ттебя ни—ни—ничего не п—п—ппполучилось бы. Так что деньги – по—по—пополам. А к—к—кккак ты х—х—ххочешь потратить с—сссвою п—п—пполовину, мне до одного места.

Ирвин закипал, словно котел на открытом огне. Лицо его было залито багровым румянцем.

– Ах ты, хорек в шубе! – выкрикнул он.

– Жирный с—с—сссвин, – парировала Бекки, дразня Ирвина, изображая его хрюканье.

Ирвин бросился к ней, словно разъяренный бык на красную тряпку. Бекки, ловкая, как лиса, увернулась и выскочила из гостиной. За её спиной раздавался гневный рев Ирвина, слова, полные ярости и обиды.

Солана застыла у двери, словно изваяние, не дыша. Слова, прозвучавшие из-за двери, ударили по ней с силой обрушивающегося потока. Сердце бешено колотилось в груди.

Она понимала – это лишь начало, и от её решения зависело многое.

Солана подошла к окну и потянула за ручку – окно было наглухо заперто. Снова попыталась открыть – тщетно. Сбросив башмак, она зажмурила глаза и ударила по стеклу. Звон разбитого стекла эхом пронесся по пустой комнате.

Осколки, крупные и острые, преграждали путь. Солана, не унимаясь, принялась бить башмаком по осколкам. В этот самый момент на её плечо легла рука Бекки.

– Ос-с-сторожней, так ведь можно и пор-р-ррезаться, – проговорила Бекки, её голос был сладким, но в нём сквозила зловещая усмешка. – А т-т-тты нам нуж-ж-жжна в целости и с-с-ссохранности.

Солана замерла, всё ещё сжимая башмак в руке.

– На-н-ннадень башмак, С-с-ссолана, – повторила Бекки. – Тут ведь ос-с-ссколки. Ты-ты-ты-ты можешь по-по-пораниться.

В дверях появился Ирвин, его грузная фигура заполнила собой весь проём. Солана с обречённым видом надела башмак на ногу.

– Осторожней, Бекки, – предупредил Ирвин. – Старуха Брентон говорила, что она кусается.

– В ка-ка-какком с-сссмысле кус-с-с-ссается? – переспросила Бекки.

И в тот же миг Солана вцепилась зубами в руку Бекки, державшую её за плечо.

– А—а—а! – взвыла Бекки, отдергивая руку.

– Видимо, в буквальном смысле, – злорадно ухмыльнулся Ирвин.

Солана метнулась к двери, но Ирвин, расставив руки и ноги, словно непреодолимая стена, преградил ей путь.

– Со мной такое не пройдет. Попробуй-ка меня укуси! – рявкнул он, обнажая кривые зубы.

Солана приблизилась к Ирвину, её глаза блестели гневом. Внезапно она взмахнула ногой, и с глухим ударом носок её башмака угодил Ирвину прямо между ног.

Крик боли, похожий на визг свиньи, разорвал воздух. Ирвин сжался, схватившись за то место, куда пришелся удар, и медленно завалился на бок.

Солана, не оглядываясь, помчалась к лестнице.

Бекки пришла в себя и ринулась в погоню.

Но прежде чем покинуть комнату, она остановилась возле Ирвина и прошипела:

– Ду-ду-ду-дуй к ч-ч-чччёрному ходу ч-ч-чччерез окно. И пе-пе-пер-ррестань уже хрю-хрю-хрюкать, болван. Иначе ос-с-ссстанешься без денег и с-с-сссвоих с-с-сссвиней!

– Да иди ты! – прорычал Ирвин, корчась от боли и пытаясь встать.

Бекки, не отвечая, зарядила ему хлесткий подзатыльник по лысине и выскочила из комнаты.

Ирвин, ковыляя от боли, медленно поплелся к окну. Осторожно, стараясь не пораниться об осколки стекла, он пролез в окно и, потеряв равновесие, кубарем покатился вниз по крыше веранды.