– Ну, как? – спросил мой спутник, отводя взгляд.

– Сам думай… – отозвался я, видя, сколь велико искушение. – Так остаешься? Он молча кивнул.

– Вы не обижайтесь, – подхватила вдовушка. – А я уж вам хлебца дам на дорогу, сальца заверну…

Я не дослушал, вышел, не прощаясь. А что мне еще оставалось делать? Накануне выяснилось, что к Киеву идти незачем – встречный люд, который в оккупированных районах заменял газеты и радио, донес последнюю нерадостную весть: в город вступили гитлеровцы.

Как быть? Воевать в одиночку? Но что я могу сделать с единственным пистолетом? Эх, отыскать бы партизан! Да где ж их найдешь? Пораскинув умом, я решил все-таки идти на северо-восток, к Брянску. По слухам, там еще держался фронт. Но если слухи эти и неверны – в Брянских лесах непременно есть партизаны!

Я выменял в селе свой комбинезон на ватник, который надел поверх гимнастерки, к ватнику пришил внутренний карман для пистолета и двинулся в путь.

Теперь идти стало трудней – в селах появилась полиция. Гитлеровские коменданты усиленно вербовали в нее всяких подонков: уголовников, «бывших людей», имеющих собственные счеты с советской властью и просто людишек с мелкими душонками, которые уверовали в непобедимость фашистской армии и торопились занять теплое местечко при «новом порядке».

Первого новоиспеченного полицая я повстречал на берегу Днепра, в каком-то прибрежном селе. Чтоб продолжать путь к Брянским лесам, мне требовалось во что бы то ни стало перебраться через Днепр. Сделать это было непросто: мосты и паромные переправы тщательно охранялись, гитлеровцы обыскивали чуть не каждого, требовали документы и без долгих разговоров ставили к стенке всех, кто вызывал малейшее сомнение, а иной раз и без всякого повода.

Полицай – здоровенный дядя в кепке с пуговкой, на рукаве – белая повязка с надписью «Ordnungpolizei», имел лодку и за плату перевозил через Днепр.

– А тебе зачем на ту сторону? – спросил он, окидывая меня подозрительным взглядом маленьких, как булавочные головки, глаз. – Куда идешь?

– До дому.

– А иде тот дом?

– Под Новгородом-Северским, – назвал я город, что пришел на ум. – Да ты не бойсь, дядя…

– А на що мне бояться? Заплатишь? Меньше, як за сотню я и весла мочить не стану.

– Нет у меня денег.

– Рубаху отдашь?

– Ладно.

«Ну подожди же, – подумал я, усаживаясь в плоскодонку. – Заработаешь ты у меня рубаху!»

Ловко управляя веслами, полицай погнал плоскодонку к противоположному берегу. Не доезжая, бросил грести.

– А ну сымай!..

Делая вид, будто впрямь собираюсь раздеться, я нащупал в кармане пистолет и быстрым движением выхватил его.

– Вперед, гнида!

Дрожащими руками полицай сделал несколько судорожных гребков. Под днищем зашипел песок. Лодка остановилась. Не опуская пистолета, я перешагнул через борт и боком, так, что лодка все время оставалась в поле моего зрения, выбрался на берег.

– А теперь пошел назад! – крикнул я. – Плату спрашивай со своего Гитлера!

Полицай не заставил себя ждать. Но когда кусты тальника, густой щетиной покрывавшего низкий песчаный пляж, сомкнулись за мной, на реке, один за другим, хлопнули два револьверных выстрела: предатель был вооружен. Я хотел ответить, но пожалел патрон… Самое главное – я был на левом берегу Днепра. Не буду рассказывать подробности нелегкого двухнедельного перехода, который я совершил, останавливаясь только на ночлег. Вечером тринадцатого октября я был почти у цели – в Злынковском районе Орловской (ныне Брянской) области, в котором начиналась юго-западная часть знаменитого Брянского леса, известная среди партизан под названием Злынковских лесов или Софиевских лесных дач…