Ланко мотнул головой, хмыкнул, как-то с сожалением, улыбнулся и пошёл к очагу.

Небо вновь прояснилось. Что Тимбер понял о море так это то, что погода тут меняется быстро и часто, как это бывало в горах над Линггерийской Долиной. Выбираясь на охоту, Тим иногда заходил очень высоко, попадал под дождь, снегопад и во вьюгу. Но над родными лиственными лесам любая непогода казалась игрой: ведь стоило чуть спуститься вниз, под линию леса, как всё затихало и умиротворялось. Тут, в куцей скорлупке, покачивающейся на пелене волн, натянутой на кольцо окоёма, приходилось мириться с прихотями небес. Тимбер даже позавидовал волку, который мирно спал в клетке, не замечая ни дождя, ни ветра. Молодой посол сидел напротив зверя и наблюдал за тем, как, свернувшееся в серый клубок живое существо то вздрагивало, то шевелило ухом.

– Обычно они не такие сонные, – сказала Лиридия, незаметно подойдя к Тимберу. – Бесновались всю ночь из-за этой луны, вот и спят теперь.

– Волки – ночные животные, – заметил Тим.

– Это так. Но эти уже давно с нами и привыкли бодрствовать днём.

– А вот этот ваш собственный? – спросил Тимбер.

– Да, Белка – мой, – ответила Лиридия и села на палубу рядом с Тимом. – Видите, у него белая шерсть на шее и белый пушистый хвост! Поэтому он Белка!

Тим ещё раз внимательно оглядел волка. То, что у зверя было имя, придавало ему нечто невыразимое в словах; нечто зыбкое, утекающее сквозь пальцы.

– Здесь, среди волн, ваш шерстяной друг кажется более живым, нежели в лесной чаще, – сказал Тим.

– Он дышит так же как мы, – коснулась Лиридия клетки. – И пусть его шерсть сера, как камень, под ней стучит горячее сердце. Я познакомлю вас.

Девушка отперла дверь, разбудила волка и произнесла странные слова, которых никто не знал. Зверь, следуя велению хозяйки, поднялся, ступил на палубу и сел напротив Тимбера.

Никогда ещё не доводилось молодому нуониэлю видеть глаза хищного зверя так близко. Эти очи были глубже самых горьких тайн души Тимбера. Не ощущалось в них ни безумия, ни бешенства, ни оголтелой природной дикости. Казалось, ещё миг, и зверь заговорит. Но ткань чар быстро рассыпалась и вот Тимбер уже представлял, что волк мог бы сейчас вцепиться клыками ему в горло! Разорвать на части!

– Нет, – спокойно произнесла Лиридия, касаясь плеча Тима, – страшиться нельзя. Не взращивай страх! Иначе Белка учует! Наблюдай за безмятежной красотой. Не выдумывай того, что может случиться! Не опасайся! Главное – не опасайся!

Тимбер осторожно коснулся серой шерсти. Влажная и холодная на ощупь, она пахла псиной, а из-под неё зыбко сочилось тепло.

Лиридия приказала волку вернуться на место, и тот, будто заколдованный, немедленно выполнил требование хозяйки.

– Жаль, не остался в Школе до уроков, где рассказывают о ремесле союзниц, – сказал Тим, улыбнувшись.

– Невелика потеря! – заперев клетку, ответила Лири. – Подумаешь, союзницы! Немногим лучше свинопасов.

– Свинопасов?! – засмеялся Тим. – Невероятно! Интересно, что бы мы все делали без таких вот «свинопасов»?! Леса наши безопасны лишь благодаря союзницам. У вас чёткое, понятное дело! Уважаемое! Это не под стать бесполезным шастаньям невесть где, и рисованию картинок на пергаментах!

– Ваше чувство юмора столь необычно, – учтиво ответила на это Лиридия и поклонилась, сложив перед собой руки, как будто она вела беседу в богатом доме среди важных господ. – Учёба на классе картографов – честь для любого нуониэля. Нет более сложного класса.

– Я хотел сказать, что союзница или воин – они всегда знают, что именно им делать. А картографы… Тут столь много неясного. Хотя, мне может казаться это непостижимым потому что я недоучился.