Он верно истолковал молчаливый вопрос. Раскурив новую сигарету, генерал пыхнул дымком, поморщился и махнул перед собой:

– Поедешь как частное лицо. Приказ на твой внеочередной отпуск уже подписан. Признайся, ведь хотел бы побывать во Франции туристом?

Он коротко хохотнул, но черты его лица тут же вернулись в свои привычные пределы, и он склонился над открытой папкой – по-видимому, чтобы спрятать свои глаза. Он ведь не мог не понимать: случись что, и «частное лицо» неминуемо окажется между молотом и наковальней уголовного законодательства страны пребывания.

Майор, взглянув на мою физиономию, вновь дернул вверх уголком рта. Он не счел необходимым чем-то еще взбодрить меня, а откинулся на стуле и выжидательно забарабанил пальцами по столу.

Похоже было, что они уже все про меня решили. В таком случае лучше будет театрально помолчать. Как говорит мой талантливый друг, Славка Бегичев: «если порка неизбежна, то уж или розги выбирай сам, или подставь чужую жопу».

Пауза затянулась. Генерал оторвался от чтения своих бумаг и долго взирал на нас обоих. Наконец, ему это надоело. Он встал, глубоко затянулся последней затяжкой, и выдыхая клубы дыма, раздавил замусоленный окурок в пепельнице коричневым от табака пальцем:

– Есть еще одно обстоятельство, Андрей, позволившее нам полагать, что данное сотрудничество в наших обоюдных интересах. Вот! Ознакомься. Маша…, хм…, мама твоя, Мария Александровна …перед смертью отправила мне письмо.

Задорожный положил передо мной раскрытую папку, сунул в рот сигарету, но прикуривать не стал, а так с нею в зубах и зашагал опять по кабинету.

Это был лист, покрытый ровными строчками аккуратного маминого письма:

«Николай! Богу так угодно, чтобы ты, как товарищ и сослуживец покойного отца моего Андрюши, принял участие в его судьбе.

Дед Андрея – комбриг Андрей Александрович Благовещенский, был оклеветан и расстрелян перед самой войной, в 1941 году.

Тогда то, по настоянию родственников, жена комбрига и дала только народившемуся сыну свою девичью фамилию, чтобы уберечь от возможных преследований носителя дворянской фамилии.

А когда мы с Коленькой поженились, она известила нас, что во Франции проживает князь Александр Благовещенский, отец комбрига Андрея Благовещенского. Она передала нам все документы семьи, и взяла с нас слово до определенного момента не посвящать в это Андрюшу.Но времена изменились, и теперь, как только стало возможным, я сделала запросы во Францию по поводу его прадеда. И совершенно неожиданно получила ответ из адвокатской конторы, а потом и приглашение для Андрюши.

Николай, всецело полагаюсь на тебя. Ты ведь знаешь о служебном положении Андрея. Стоит только поднять вопрос об его возможных родственниках за границей и его жизненный путь может измениться самым неприглядным образом.

Молю тебя! Если возможно что-либо предпринять с твоей стороны – окажи ему всяческое содействие…»

Второй листок из этого письма мне был же знаком. Копию этого извещения из Парижа я выудил вчера из кармана незадачливого Грекова посланника.

В душе моей творилось нечто невообразимое. В конце концов, я решился и доложил генералу о произошедшем со мной казусе на кладбище, ну и обо всем последующем.

Мне показалось, что у присутствовавшего при этом Лаврова как-то по особенному блеснули глаза, словно выдавая его некую причастность. Но что поделаешь, если это было лишь моей догадкой? Тем более что наша встреча происходила на генеральской даче и носила неофициальный характер. Что не помешало, однако генералу уединиться в кабинете с Лавровым, оставив меня с носом. И если бы не Анечка, внучка генерала….