– Ты аккуратнее, братец! Не коновал ведь, людей лечишь! – прикрикнул на фельдшера полковник, и вновь переключил на меня свое внимание:

– Володя.… Князь?! Саша, Вы говорите, Владимир Николаевич здесь?!

– Да, здесь. Он …умер.

– Как… – полковник вскочил на ноги и побежал к выходу. Спустя мгновение его резкий командный голос распекал кого-то за нерадивость.

Я грустно улыбнулся. Полковник Федор Артурович Изенбек, несмотря на свое «восточное» происхождение, был весьма культурным и интеллигентным человеком, к тому же прекрасно образованным. А располагая еще и незаурядной внешностью, полковник имел известный успех в изысканных салонах.

Мы были давними знакомыми, только Али (так его называли в узком кругу) больше общался с моим старшим братом. Они оба слыли страстными ценителями древностей.

Изенбек обладал сильным характером, был немногословен и резок. Но к друзьям испытывал особую нежность, и всегда мог рассчитывать на взаимность. Вот и сейчас, слушая, как он распекает нерадивого денщика, я благодарил Бога за этой нежданную встречу.

– Вам бы, Ваше высокоблагородие, шинельку одеть! Рана очень серьезная, как бы ни застудить…

Фельдшер подозвал солдат, и мне помогли выйти во двор. Двор был весь заполнен солдатами. В отдалении под деревьями стояли пушки на конной тяге. Сорока двух линейные, а по-новому – ста семи миллиметровые пушки образца 1910 года. Полные две батареи, не иначе…

Но я не успел подсчитать огневую мощь их единого залпа. Мне помогли подняться и разместиться в крытой парусиновым тентом повозке. Она была наполовину наполнена душистым сеном, застеленным солдатским одеялом.

Едва я откинул голову, как подошел полковник Изенбек:

– Саша, сейчас Вам рому принесут и горячий шоколад. Представьте себе, в буфете обнаружил! Непременно выпейте, и ни о чем не беспокойтесь. Фельдшер доложил мне, что лишь крови много потеряно, а рана… так, ничего особенно серьезного!

– Что …с Володей?

– Тело князя мы берем с собой. Выйдем в расположение дивизии, отдадим полагающиеся воинские почести, всенепременно отдадим.

– Федор Артурович! Сколько крови пролито.… Красные…, синие.… Какая разница?

– Все так, только Вы уж крепитесь, мой милый друг, Вам покой нынче надобен!

– Федор Артурович, Вы будьте столь любезны, там в углу, в библиотеке, остались некоторые Володины вещи, возможно, ценные…

– Не тревожьтесь, Сашенька, я сейчас денщика пошлю – полковник прикрыл полог.

Через некоторое время денщик вышел из дома, держа в руках увесистый брезентовый мешок.

– Ваше высокородь! Вот все что было…

Мешок был наполнен потемневшими от времени плоскими деревянными дощечками с вырезанными на них письменами:

– Вот так, Вольдемар! Он и не говорил мне, что занимается руницей…

Опустив дощечку в мешок, полковник поспешил к повозке:

– Сашенька! Премилые известия, хочу Вам…

Но я этого уже не мог слышать. Об этом я узнал много позже, встретившись с полковником уже в Бельгии.

А пока я в беспамятстве разметался по повозке и тихо бредил, полковник отдал мешок с древними дощечками денщику:

– Неси-ка ты, братец, сей мешок к моим вещам, да смотри! Ценность немалая, пропадет что – не спущу! Видишь, князь без сознания, подлечится – вернуть ему надобно…

* * *

В санитарном вагоне мне передали письмо, которое Володя написал мне перед тем, как отправиться к Задонским:

« Мой милый братец!

Не застав тебя в штабе, оставляю это письмецо, с надеждою, что ты его прочтешь в самом скором времени. Мне необходимо безотлагательно отбыть в Лапландию – миссия чрезвычайной важности. Молю Бога даровать мне счастье вырваться из Малороссии, в штабе Антона Ивановича, увы, неутешительные известия.