Оказавшись вместе со всеми в кондитерском магазине, я остановился у витрины с выпечкой, чем заслужил особое внимание дородной хозяйки магазина. Я завязал с ней обстоятельную беседу относительно ванильных булочек и печенья с инжиром, между делом разглядывая через окно противоположную территорию, стараясь не пропустить ни одной детали.

Он стоял у двери цветочного магазина, что перед рестораном.

В этом человеке в темном костюме не было ничего предосудительного, кроме того, что он тоже прижимал к уху мобильный телефон. Его и Советника разделяло расстояние всего в пару десятков шагов. Слова кондитерши едва просачивались в мое сознание, потому что все внимание свое я устремил на эту парочку. И они не подвели меня, ибо разговор закончили одновременно.

Советник уже уходил от кафе, а его оппонент, схоронившись за выступом, все провожал его задумчивым взглядом. Конечно же, я узнал этого человека, и только сейчас как следует, разглядел его. Чем-то он напоминал мне известного румынского актера и режиссера, великолепного Серджиу Николаеску. Худощавое его лицо не выглядело изможденным, а естественную смуглость вполне можно было принять за тропический загар. Но в нем было еще нечто такое, что перечеркивало его отношение к когорте людей от искусства – жесткий взгляд, походка, и жесты человека, привыкшего повелевать. По совокупности некоторых признаков эта птица высоко парила.

Он проводил взглядом удаляющегося Советника и направился к машине, которая приняла его в свое темное чрево, и тут же умчала в противоположном направлении.

Но я хорошо знал то место, где его можно будет найти при необходимости. Дело в том, что это был все тот же господин, неоднократно отметившийся своим седым ежиком в разных местах моего пребывания. Он вовсе не производил впечатления того человека, кого бессонными ночами гнетут мысли о благополучии моей персоны, но мое чутье подсказывало, что вижу его я не в последний раз.

Между тем Советник постепенно уходил все дальше по улице, и я поспешил за ним.

Парижане и их гости степенно прогуливались по улочкам, отдавая дань волшебным минутам летнего вечера. Призывно горели огнями витражи ресторанчиков и кафе, а на открытых верандах лучились завораживающим таинством очаровательные парижанки.

Отовсюду, сменяя друг друга, наплывали чарующие звуки цимбалы, латиноамериканских гитар, и басовитого аккордеона.

Торжественная неспешность этого вечного праздника поглощала и растворяла в себе любую, какую бы то ни было сосредоточенность.

Да мне и нужды никакой не было особенно изощряться – Советник был на редкость беспечной личностью и не досаждал какими-либо кульбитами. Его валкая походка совсем не утруждала меня, и мы шли таким тандемом примерно с полчаса. Но спустя именно эти полчаса, он еще раз взглянул на часы, резко ускорил шаг, и направился к широким стеклянным дверям.

Они были устроены меж двух мраморных Антеев, которые держали на себе вздыбленную волной мраморную же плиту с сияющим названием отеля.

Скользнув по ней беглым взглядом, Советник толкнул дверь и скрылся из виду.

Я, как и он, тоже взглянул на неоновые буквы, хотя и нужды в этом не было. Этот отель мне был хорошо знаком – ведь именно в нем накануне я и поселился.

Проследив спину через стекло входной двери, я тоже скользнул вовнутрь. Советник был уже у лифта. Кивнув на ходу портье, я стремглав поднялся по лестнице, проследовал мимо ресторана, и подбежал к шахте лифта.. Кабина остановилась этажом выше.

Третий этаж.

В мгновенье ока я преодолел два пролета, и выглянул за угол. Он шел по коридору, поглядывая на таблички номеров. Наконец, около предпоследней слева двери Советник остановился. Кинув еще один взгляд на табличку с номером над головой, он постучал в дверь. Жить становилось все интересней – он стучал в дверь моего номера.