– Каракин (так звучит на карабахском диалекте), я тебе дал не просто невестку, а маленькое золото…

 Моя мама, самая младшая из семи сестёр, действительно отличалась от них всех. Она была очень чувствительной, доброй и трудолюбивой. Гордость деда Исаака…

 Новый дом, новые порядки. Вскоре мама поняла, что в её новой семье жизнь вовсе не сладкая.

 Свекровь и свёкор были очень требовательны, руководствовались «старыми обычаями» и, казалось, приняли в дом не невестку, а служанку.

 Но трудности не пугали маму – она выросла в большой и трудолюбивой семье, сама была как говорится, «девушка-огонь».

 Самой строгой к невестке в семье была бабушка Парандзем. Хотя, пожалуй, вины её в этом не было – она только переняла поведение своей свекрови Манишак и свято верила, что именно таковы должны быть отношения между свекровью и невесткой.

 Сама же бабушка Парандзем вела себя как послушная служанка при свекрови Манишак.

 А Манишак, в свою очередь, тоже не виновата – она лишь следовала тому, что сама видела в жизни. Судьба была жестока к бабушке Манишак: она осталась вдовой ещё молодой, когда её муж Григор, наш прадед, трагически умер в слишком молодом возрасте, оставив ей на попечении двух маленьких сыновей.

 Совсем одна, без родни, в чужой деревне, она сберегла честь и верность единственному мужу и вырастила двух сыновей – Гарегина и Ашота. Те с малых лет батрачили по чужим дворам «за кусок хлеба», как говорил дед Гарегин.

 Когда бабушка Парандзем стала невесткой в этом доме, Манишак наконец смогла немного облегчить свой тяжёлый быт. Но тяжесть легла теперь на плечи молодой невестки.

 В тяжёлые военные годы бабушка Манишак ухаживала за внуками, а невеста целыми днями трудилась в колхозных полях вместе с вернувшимся с войны, раненного мужа. А в свободное время – ещё и в огороде…

 Мама не жаловалась. Она тоже была «безмолвной», покорной, выполняла все распоряжения свекрови и свёкра, зная, что таков обычай, так принято. В те годы в доме главными были слова бабушки и дедушки. Мои родители ничего не решали сами.

 Это было либо в конце весны, либо в начале лета 1966 года – точно не знаю, услышал этот рассказ от тёти Зои.

 Моя мама пришла в город пешком из села, держа на руках полуторагодовалую дочь Лиану, мою сестру. Направилась к старшей сестре Зое, которая с девства заботилась о ней, ведь была старше на девять лет.

 Тётя Зоя жила в нижнем квартале Степанакерта, рядом с рынком.

– Ой, что случилось, сестра, куда ты с этим малышом направляешься? – удивлённо спросила тётя Зоя.

– Зоя, пришла к тебе за советом, скажи, что делать…

 Мама рассказала, что ждёт ещё одного ребёнка, но свекровь против – говорит, что сейчас не время, и требует избавиться от ребёнка. А мама не хочет.

– Это нехорошо… – сказала тётя, – и что же ты собираешься делать?

– Свекровь велела – значит, надо…

 Оставив дочку у сестры, мама направилась в роддом.

 Через короткое время по улице раздался визг тормозов, затем крики женщин, плач, паника…

 Весть о трагедии моментально разлетелась по кварталу и по городу – под машину попал маленький ребёнок, погиб…

– Гаго, Гаго! – закричала Зоя и с ребёнком на руках выскочила на улицу искать своего мальчика Гагика.

– Зоя! Зоя! Не бойся, Гаго во дворе! – крикнула соседка из ближайшего дома.

 Не успела Зоя перевести дух, как появилась моя мама, запыхавшаяся, бледная:

– Зоя! Зоя! Где моя дочка?!

– Здесь она, сестра, не бойся, жива! Я с рук даже не отпустила!

 Мама перевела дыхание и рассказала, что до врача так и не дошла. Услышав трагическую весть, что в нижнем квартале города, у рынка, погиб ребёнок, она выскочила из очереди и со всех ног бросилась к сестре, думая, что это случилось с её ребёнком…