Девушка попыталась вырваться, отбиться, не дышать, но назойливые пары заполняли легкие, и вскоре ее попытки освободиться прекратились. Обмякнув безвольной куклой, Марго осталась в руках похитителя.

Швец очнулся от яркого света, резко бьющего в глаза. Все тело ныло и болело, создавалось ощущение, что детектив совершил длительное путешествие пешком, а после по нему проехало несколько машин. Мужчина попытался вскочить, но что-то мешало. Как выяснилось позднее, его привязали армейскими ремнями к столу.

Попытка рассмотреть помещение наводила на мысль, что это подвал или склад – серые бетонные стены, какие-то бесконечные ржавые трубы, тяжелая железная дверь, и люди в белых халатах, мелькающие то и дело в разных местах. Один из них приблизился к Швецу, ухмыляясь.

– Ты меня слышишь? Ты понимаешь, что я говорю? Если да – кивни, – полнотелый брюнет склонился прямо над своим пленником, нагло рассматривая его лицо.

Джон кивнул, пересиливая боль в висках и сухость во рту.

– Отлично. Я зашивал твою спину. Поэтому ты привязан. Я отвяжу тебя, если ты будешь вести себя тихо.

– Кто ты такой? – прохрипел детектив, не совсем понимая, что произошло и какого черта его держат в подпольной больнице. Сознание постепенно прояснялось – драка, заточка в спину, темнота… Его привезли сюда, потому что невыгодно убивать. Прекрасно.

– Трупорез, – усмехнулся мужчина, и добродушно рассмеялся во весь свой беззубый рот. – Теперь ты должник, но не мой.

– Проклятая девица, – выдохнул Швец, закрыл глаза и задумался. Виктория поступила так, как мог бы любой другой на ее месте – забрала себе власть и оставила конкурента еще и в должниках. Теперь его жизнь принадлежит ей, пока он не искупит долг. Как и чем искупать детектив предполагал слабо, зато он точно знал, что если еще пролежит привязанным в этом подвале, то лишится не только возможностей, то и какой-нибудь конечности.

– Трупорез – это обращение? – прищурился Джон и попытался пошевелиться. Не вышло.

– Так точно, товарищ капитан! – снова расхохотался здоровяк, потихоньку развязывая ремни. – Ну и возни с тобой братец, ба! Думал – коньки отбросишь, пока доштопаю! Ух и прибавил ты мне седин!

– А почему такое имя? – бестактно поинтересовался Швец, через силу садясь и растирая запястья. Прежде чем он сможет сам выйти из этого помещения, пройдет какое-то время. Пустой желудок напомнил о себе зловредным урчанием и болью.

– Так хирург я, брат. А нас знаешь, как зовут в народе? Тру-по-ре-зы! Уж андцать лет на батюшку Августа работаю, та не жалуюсь! Ты сиди пока, задохлик. Я тебе хавки принесу, поешь – и гуляй на все четыре стороны!

– Благодарю, – кивнул Джон, не торопясь менять положение. Трупорез направился куда-то вглубь помещения и скрылся из виду. Вскоре он вернулся с миской, наполненной картофельным пюре и чашкой чего-то мутного, напоминающего чай.

– Ваша овсянка, сэр! – расхохотался мужчина и поставил все на стол рядом с Швецем. – Жри давай, ресторанных изысков у нас не подают. Бюджет-с не тот, батюшки!

Джон молча заглотил несколько ложек пюре, давясь им. На вкус оно напоминало известь, но жаловаться не приходилось – походу, другого ему предложить не могли, а возмущаться – остаться еще на неизвестный срок без пищи. Кое-как запив гадкое месиво, Швец смог встать. Стоять оказалось не так уж и просто – ноги слушались с трудом, заплетались, как у пьяного, то и дело спотыкались друг об друга. Трупорез подхватил несчастного, перекинул через себя и, проходя какими-то темными коридорами, вынес детектива на улицу.

– Дальше сам, у меня еще таких, как ты, задохликов, во! – хирург театрально ударил себя по шее, опустил Джона на землю и ушел.