Но она понимала, что ее влюбленность должна пройти, и потому последние два месяца специально ходила в другой костел. Там, среди ярких витражей и дубовых скамеек, она до стертых в кровь коленей молилась, прося Господа простить ее греховные желания и дать ей сил победить все искушения. Там же она каялась, прячась за решетчатой перегородкой, не называя имен. И в один прекрасный день Маргарита поняла, что отпустило. Что она больше не смотрит на отца Рафаила с вожделением, что больше не чувствует бабочек в животе, и не хочет быть с ним.

Но, как назло, теперь в ее голове раз за разом всплывал Швец. После рассказов Лори он уже не казался таким чудовищем, как изначально. Маргарита понимала, что детектив может быть груб из-за того, что никто не показал ему, как может быть иначе. Его разгульный образ жизни – всего лишь отражение того одиночества, что каждый вечер настигает Джона в квартире, напоминая о том, что другие в этом возрасте уже имеют семью и детей. А если надеть на него черную рубашку с закатанными рукавами, то он станет самым сексуальным мужчиной на свете.

Если бы только он был милее с ней… Она бы не раздумывая бросила все, чтобы ему помочь – показать, что кроме грязи есть и другой мир: теплый, полный любви и нежности.

Улыбнувшись своим мыслям, девушка поднялась и прошла вглубь квартиры. Она не заметила, как совсем рядом хрустнул деревянный пол. Напевая под нос какую-то популярную песенку, Маргарита кинула вещи на кровать и, растянувшись в одном белье на свежих простынях, довольно зевнула. Нащупав в темноте пульт от телевизора, женщина включила зомбоящик, чтобы раствориться в шуме сериалов и ночных новостей.

Наконец, устав переключать каналы, Маргарита поднялась с кровати и натянула на себя любимую розовую пижамку с зайчатами. Почти детский комплект навевал ей воспоминания о счастливом детстве, проведенном с отцом в маленькой деревне вблизи побережья. Там мистер Блэнк держал целую ораву крольчат, чтобы радовать любимую дочурку. Марго прыгала вместе с ними и смеялась, крича: «Папа, папа, я зайчик!». И он, улыбаясь, говорил, что это именно так.

Шум телевизора перекрывал другие звуки, поэтому девушка не услышала, как в темноте постепенно приближаются шаги. Деревянные половицы скрипели одна за одной, будто кто-то специально размеренно отбивал ими ритм. Когда Марго повернулась спиной к дверному проему, из темноты показалась чья-то рука. Девушка не успела сообразить, как ее нос и губы оказались под резко пахнущей мокрой тканью. Тяжелые пальцы неизвестного сомкнулись на ее горле, заставляя вдыхать неизвестный химикат.