Этой кампанией московское духовенство продемонстрировало эффективность своих сетей в предоставлении гуманитарной помощи на основе местных данных. Кампания также показала, что значительная сумма денег может быть использована для оказания помощи за пределами духовного сословия и по инициативе самого духовенства. Отказ от взаимопомощи исключительно в среде духовенства, возможно, породил бо́льшую поддержку этой инициативы среди мирян, представив антирелигиозное насилие как общую проблему как для духовенства, так и для верующих. Переход священнических сетей от взаимопомощи служителей церкви к помощи людям в целом стал особенно заметен во время крупнейшей гуманитарной катастрофы 1905 года.

Повсеместный неурожай и голод непосредственно затронули гораздо большую часть населения империи, включая духовное сословие, чем любой другой кризис революционных лет. Приходское духовенство отреагировало на неурожай с той же самостоятельностью, что и во время вышеупомянутых кампаний помощи. 7 октября 1905 года Синод издал директиву всем приходским священникам начать проводить еженедельные сборы пожертвований для семей раненых солдат и предоставить Красному Кресту доступ в свои церкви для проведения параллельных сборов в помощь пострадавшим от неурожая в течение года290. Приходское духовенство по большей части проигнорировало эти инструкции и инициировало независимые кампании по оказанию помощи жертвам голода во многих епархиях. Сразу после того, как Синод издал это указание, митрополит Владимир выступил с собственным указом о создании в Москве епархиального комитета помощи голодающим291. Тверское духовенство также начало кампанию по оказанию такой помощи. Ни Тверь, ни Москва серьезно не пострадали от неурожаев, однако пастыри обеих епархий организовали перевод значительных сумм денег из своих общин голодающим в других епархиях.

Сведения об оказании помощи голодающим со стороны Москвы и Твери свидетельствуют о децентрализованной гуманитарной помощи, организованной местными лидерами. В то время как приходское духовенство, участвовавшее в оказании помощи голодающим в 1891 году, было вынуждено передать контроль над распределением помощи правительственному комитету в ноябре того же года, священнические комитеты, которые начали работу по оказанию помощи в 1905 году, сохранили контроль над распределением своих средств и, следовательно, были свободны в выборе, кому помогать. Не было никаких ограничений на взаимообщение между комитетами разных епархий или между комитетами духовенства и мирян. Даже местные комитеты могли обходить свой собственный епархиальный комитет и отправлять свои пожертвования напрямую в другие провинции292. Священнослужители могли отправлять пожертвования своих прихожан своему благочинному, в местный комитет или непосредственно в епархиальный комитет. Местным комитетам никогда не приказывали распуститься, и они продолжали работать до 1909 года, когда перестали получать пожертвования.

Усилия по оказанию помощи в Москве и Твери были децентрализованы и с точки зрения инициативы, которая исходила в этот раз от самих священнических сетей. В отличие от кампании 1891–1892 годов епархиальное руководство не требовало отчетов и не оказывало давления на отдельные приходы с целью увеличения сбора пожертвований. Напротив, усилия по оказанию помощи, похоже, были вызваны общественным давлением. Например, регулярные сообщения о пожертвованиях в епархиальной прессе давали возможность увидеть степень участия каждого прихода епархии293. Отдельные священнослужители также прилагали усилия на местном, приходском уровне, собирая пожертвования от прихожан и подавая личный пример. Отчеты показывают, что священники часто вносили самое крупное пожертвование в общую сумму от своего прихода. Более бедные члены причта, такие как дьяконы, пономари и просвирни, также делали свои пожертвования