Отчетливо понимая, что его семья уже практически развалилась, Кудасов пытался как-то учитывать интересы жен своих сотрудников. Никита Никитич женщин понимал и жалел, но не настолько, чтобы при этом поступаться интересами дела…

– Ладно, – сказал Кудасов водителю. – Отпустим тебя пораньше…

– Да я, – смутился Алексей, – я вместе с ребятами… Я не к тому…

Семенов смешался окончательно и еще больше пригнулся к рулю.

Белая «семерка» ураганом пронеслась по сравнительно свободным от автомашин улицам Купчина, свернула в тихий дворик и резко затормозила у ничем не примечательного подъезда девятиэтажки. Из парадной скользнула быстрая тень, через несколько секунд капитан Егунин уже устраивался на заднем сиденье «Жигулей». Максим жевал незажженную сигарету и заметно нервничал. Кудасов, наоборот, казался спокойным, как паровоз.

– На каком этаже хата? – не тратя времени на приветствия, поинтересовался начальник 15-го отдела.

– На четвертом… Окна выходят во двор и на улицу.

– Ясно… Сколько их там?

– Было четверо, – вздохнул Егунин, – но потом еще трое подвалили… По нашей информации, в квартире две «тэтэхи» и автомат…

– Понятно… Что у нас с людьми? Максим вынул изо рта изжеванную сигарету и доложил:

– Я подтянул группу Вадика Резакова с Малокарпатской – там, похоже, адрес пустой… Омоновцев четверо – сидят в «техничке» у соседнего дома. Плюс мои…

Никита Никитич что-то прикидывал несколько секунд, потом посмотрел на Егунина:

– Твои соображения?

– Задерживать нужно, – пожал плечами опер. – Только вот коммерсанты эти… Как бы их не зацепить… Мы их толком рассмотреть не успели, но, похоже, они уже прилично обработанные…

Кудасов отвернулся, прикрыл глаза, помолчал.

– Обыск у нас на эту хату имеется?

– Что? – встрепенулся Максим. – Обыск? Да, санкционированный.

– Ну и ладно, – кивнул Никита Никитич. – Будем брать… Пойдем одновременно через дверь и окна… Надо «пожарки» подогнать. Готовь людей, Максим.

– Есть! – ответил Егунин и торопливо выбрался из машины.

Похоже, короткое общение с шефом благотворно сказалось на его волнении – нет, капитан вовсе не боялся предстоящего задержания, но все равно приятно, когда ответственность за операцию переходит с твоих плеч на плечи кого-то другого…

Через полчаса подошли две пожарные машины, загрузившиеся штурмовой группой. Ребята Егунина зажгли во дворе дымовые шашки и быстро заняли позиции в подъезде.

Между тем в квартире, где расположились «тамбовцы», обстановка была самой непринужденной. Саша Дятел, пыхнув после трудового дня косячок[12] анаши, снимал стресс в одной из комнат с подопечной ларечницей, остальная братва тусовалась между гостиной и кухней, балуя себя пивком и водочкой, двое коммерсантов с полиэтиленовыми мешками на головах бесформенными кулями сидели на полу в коридоре и глухо постанывали – мешки на шеях у барыг не были затянуты, но все равно пленникам, видимо, недоставало кислорода… «Правая рука» Дятла, некий Вова Буль (получивший свою кличку за устойчивую ассоциацию с бультерьером, возникавшую при взгляде на его рожу, а также за доставшуюся от папы с мамой фамилию Бульбенко) подошел к окну, выходившему во двор, посмотрел вниз и повел носом. Суета вокруг пожарных машин чрезвычайно развеселила Вову, и он решил поделиться наблюдениями с бригадиром.

Дятел как раз поставил ларечницу в позу прачки и, молодецки ухая, засаживал ей свое хозяйство под самый корень. Девушка упиралась обеими руками в жалобно скрипевший при каждом толчке диван, у нее были хорошая, ядреная задница и сильные ноги. Ее постанывания, скрип дивана и собственное уханье чрезвычайно возбуждали Дятла, он даже прикрыл глаза от удовольствия, а по его лицу блуждала счастливая детская улыбка. Бесцеремонно ввалившийся в комнату Буль несколько нарушил идиллию: