Кудасов, выглянувший на площадку, пожевал губами и хмуро сказал омоновцу в маске:

– Аккуратнее. Люди все-таки…

– Да какие это люди! – донесся из-под маски глухой голос.

Никита Никитич вступать в дискуссию не стал и вернулся в квартиру. В гостиной почему-то остался сидеть на полу Вова Буль – он ерзал на грязном паркете и затравленно смотрел на еле сдерживавшего смех Вадика Резакова. Кудасов удивленно приподнял брови:

– Вадим, а этот что? Ему что, персональное приглашение решили выдать?

– Нет… Он, Никита Никитич… Он не может. – Резаков не выдержал и все-таки рассмеялся. Кудасов перевел непонимающий взгляд на Буля, а из-за спины Никиты Никитича к братку шагнул Максим Егунин, наклонился было, но тут же резко выпрямился и сморщил нос:

– Ой, блядь… Да он же обосрался, Никита Никитич… Несет, как из параши! Куда же его такого?

Вова чуть не плакал, кусая губы. Он и сам не мог понять, как так случилось, что он, здоровый и сильный парень, нагонявший ужас на мирных граждан одним своим видом, обгадился, словно в детском саду… А ведь братва узнает – не простит такого позора. Кому нужен обосравшийся перед мусорами? Никому не нужен…

– Да… – продолжал добивать Буля Резаков. – Как же тебя доставлять-то прикажешь, фартовый ты наш? В «жигуль» не засунешь, пешком не погонишь… Максим, ты не знаешь, как помоечную машину заказать?

– А может, его лучше в труповозке? – деловито спросил, включаясь в игру, Егунин.

– Дайте мне помыться… И переодеться… Пожалуйста, – сдавленным голосом просипел Вова.

Кудасов посмотрел на Резакова и незаметно кивнул на коридор. Максим остался в гостиной с Булем. В коридоре Никита Никитич, улыбаясь одними глазами, шепотом сказал:

– Поработайте с этим красавцем… Есть чем отфиксировать?

Вадим кивнул.

– Это хорошо. Тогда запечатлейте это все, а потом дайте ему подмыться. Ты меня понял? Поработайте как следует…

– Нет вопросов, – засмеялся Резаков. – Сделаем все в лучшем виде. Куда он денется – с немытой жопой…

– Максим Александрович, – снова заглянул в гостиную Кудасов. – Продолжайте обыск, а я на базу. Там увидимся.

– Все будет о’кей, Никита Никитич…

Вова Буль проводил широкую спину Кудасова тоскливым взглядом и остался в гостиной наедине с двумя операми. Резаков отошел к окну и открыл форточку:

– Как твое погоняло, засранец? Буль, кажется? Теперь будет – Душистый. Чем плохо? Вова Душистый… По-моему, звучит. А, говнюк?..

Кудасов между тем дошел до прихожей и кивнул ожидавшему там водителю:

– Поехали, Леша… Видишь, сегодня быстро управились… Как раз как ты заказывал.

Начальник 15-го отдела улыбался, но Алексей – тонкий психолог, как и многие водители, – почувствовал, что настроение у шефа паршивое, совсем не такое, какое должно быть после удачной реализации… Леша Семенов успел хорошо изучить Кудасова: Никита Никитич вообще-то всегда производил впечатление человека несколько мрачноватого и угрюмого, сдержанного в эмоциях, но те, кто сталкивался с ним постоянно, начинали в конце концов замечать за внешней флегматичностью и лукавые огоньки в глазах, и улыбку в уголках губ… Но это когда настроение у Кудасова было хорошим или, по крайней, мере нормальным…

На базу ехали молча. Алексей старался особо не гнать, время от времени поглядывал на расстроенного шефа. Начальник 15-го отдела РУОП, в отличие от многих других милицейских руководителей, с шофером никогда не откровенничал и проблемами своими не делился. И спрашивать его было бесполезно – либо ответит какой-нибудь ничего не значащей фразой, либо вовсе отмолчится…

«Чудак-человек, – думал про себя Семенов, уверенно лавируя в потоке машин. – Все в себе носит, не хочет слабым показаться… Выговорился бы, отвел душу, сразу бы полегчало…»