Если же принять феноменалистскую точку зрения, то тогда надо сначала спросить себя: что дано мне непосредственно? Только лишь некая подпадающая под ощущения «оболочка» того бытия, которое я называю человеком, или же сам человек? И является ли человеком его личное «я»? А если да, то в какой степени? Тогда нелегко будет признать, что непосредственно данное в человеке (или, вернее, то, что из человека исходит) является всего лишь не поддающимся точному определению набором неких ощущений, в то время как сам человек уже не является данностью, нет данного человека и его осознанного действия, то есть поступка.

Опыт, без сомнения, связан с областью данных нам фактов^>1. К числу таких фактов, безусловно, относится и динамическая совокупность «человек действует» [człowiek działa]. В предлагаемом исследовании мы исходим именно из этого факта, столь часто имеющего место в жизни каждого человека, на нем мы концентрируем свое внимание. Умножив сам факт на число людей, мы получим бесчисленное число подобных фактов, а следовательно, – великое богатство опыта. Опыт указывает также на непосредственность самого познания – на непосредственный познавательный контакт с объектом. Неоспоримо и то, что в непосредственном контакте с объектами окружающей нас действительности находятся также и чувства – именно с различными «фактами». И все-таки трудно согласиться с тем, что в чувственном акте непосредственным образом воспринимаются только эти объекты (или эти факты). Мы считаем, что в этом непосредственном понимании объекта не меньшее участие принимает и мыслительный акт. Такая непосредственность как опытная черта познания отнюдь не лишает его содержательной оригинальности по отношению как к чисто чувственным актам, так и к особенностям его происхождения.

Но это лишь частные вопросы теории познания, в которые мы вдаваться не станем. Пока что речь идет о познавательном акте как конкретном целом, которому мы, между прочим, обязаны пониманием факта «человек действует». Нельзя согласиться с тем, что якобы опыт сводит осмысление этого факта к его «оболочке»: набору чувственных смыслов, которые всякий раз единственны и неповторимы, тогда как разум будто бы ждет эти ощущения для того, чтобы «соорудить» из них свой объект, назвав его «поступком» или «личностью и поступком». Представляется, что разум уже включен в сам опыт, благодаря которому он устанавливает контакт с объектом, и этот контакт тоже (хоть и иначе) непосредственный.

В этом смысле всякий опыт человека в то же время есть и некое понимание того, что я испытываю. Представляется, что такая позиция противоположна феноменализму – зато она свойственна феноменологии, которая прежде всего настаивает на единстве самого акта человеческого познания. Подобная постановка вопроса является ключевой для изучения личности (3) и поступка [czyn] (4). Мы придерживаемся именно того мнения, что поступок – это особый момент в рассмотрении (или опыте) личности.

Разумеется, этот опыт одновременно является и строго определенным пониманием. Это интеллектуальное рассмотрение заключено в основе факта «человек действует» во всей его бесчисленности вариантов, как о том уже говорилось выше. Факт «человек действует» всем своим опытным содержанием позволяет, таким образом, понимать, причем понимать его как поступок личности.

Всем своим содержанием опыт выявляет нам этот факт только так, а не иначе – выявляет в свойственной ему очевидности. Что в этом случае означает «очевидность»? Во-первых, она призвана указать на сущностное свойство выявления (или обнаружения) объекта, на характерную для этого познавательную черту. В то же время «очевидность» означает еще и то, что понимание факта «человек действует» как поступка личности (или, лучше сказать, как совокупности «личность—поступок») находит свое полное подтверждение в содержании опыта (или в содержании факта «человек действует» при условии его высокой частотности).