Мы говорили, что поступок – особый момент в рассмотрении личности. Данное утверждение более точно определяет отношение к тем фактам, на которые мы опираемся в нашем исследовании, как и саму направленность того опыта и понимания, которые находят свое выражение в исследовании.

Осмысление факта «человек действует» как динамической конъюнкции «личность—поступок» полностью раскрывает себя в познании. Мы также не разрушим специфики опыта, если факт «человек действует» объективируем как «поступок личности». Однако в границах этой (по-разному выраженной) конъюнкции остается проблема собственно отношений между «личностью» и «поступком». В опыте проявляется их тесная соподчиненность, смысловое соответствие и взаимозависимость.

Поступок, без сомнения, – это действие [działanie]. Действию соответствуют разные действователи [działaczy] (5). И все же, если действие в принципе соотносимо с действователем, то поступок – только с личностью. В таком понимании поступок и предполагает личность. Этого понятия придерживаются представители разных областей знаний, избравших своим предметом человеческое действие, – в особенности же в этике. Она была и остается наукой о поступке, который предполагает личность: человека как личность.

Мы же в предлагаемом исследовании намереваемся переосмыслить это понятие. И хотя работа называется «Личность и поступок», она не будет исследованием поступка, который предполагает личность. Мы избираем другое направление опыта и понимания. Это будет именно исследование поступка, который выявляет личность: исследование личности через поступок^>2, ибо природа соотносимое™, существующей в опыте, в факте «человек действует», такова, что поступок становится особым моментом проявления личности. Он позволяет нам как можно глубже проникнуть в саму ее суть и как можно глубже постичь ее. Мы испытываем именно то, что человек является личностью, и наше убеждение зиждется на том, что он совершает поступок (6).

Но это еще не всё. Опыт, а одновременно с тем и интеллектуальное постижение личности в поступке и через поступок происходит особым образом потому, что поступку этому служит нравственная ценность. Поступки являются нравственно хорошими или нравственно плохими. Нравственность составляет их внутреннее свойство, как бы особый профиль, неизвестный тому действию, которое предполагает иных действователей – за пределами личности.

Лишь такое действие, которое предполагает действователя как личность, заслуживает, по нашему убеждению, названия «поступка» и означено нравственностью.

А потому неудивительно, что на протяжении своей истории философия представляла собой арену постоянных соприкосновений антропологии с этикой. Наука, цель которой – фундаментальное изучение нравственных проблем добра и зла (именно этим и занимается этика), никогда не сможет абстрагироваться от того факта, что эти добро и зло существуют только в поступке и через него становятся уделом человека. Вот почему этика (особенно традиционная) столь внимательно изучала поступок и человека. Примером могут служить как «Никомахова этика» [Аристотеля], так и «Сумма теологии» [св. Фомы Аквинского].

Хотя в новой философии (особенно современной) стала заметной тенденция трактовать этические проблемы в определенном отрыве от антропологии (к этому больше склонна психология и социология нравственности), все же в целом устранить антропологический подтекст из этики невозможно. Чем более интегральна данная система философствования, тем больше места в этике занимают проблемы антропологии. Так, например, их, представляется, намного больше в понятиях феноменологических, нежели позитивистских, в сартровском «Бытии и ничто», нежели в трудах англосакских аналитиков