родителей и в кухне льется
вода – студеную он льет
на плечи остужая тело
вдруг легкие шаги – слетела
на солнечный свободный плат
в окне открытом тень – назад
нет отступленья: он хватает
край зановески начинает
борьбу как Кадм стыдливо наг
сквозь полотно он видит дамы
взор удивленный – сжавши мак
в ладони пробует упрямо
она край плата ухватить
но полотно не поддается
и лиш на шве протлившись рвется
от времени гнилая нить
дыру руками расширяя
в мрак кухни глаз ее глядит
и поле битвы оставляя
он расплескав кувшин бежит
из смежной комнаты всем телом
горя – лицом же смертно белый
он наблюдает как она
смутясь отходит от окна
тут быстро быстро начинает
он одеваться: как догнать!
но слышит голос – это мать
ево из спальни окликает
мать недовольна уж давно
сим увлечением опасным
– к добру не приведет оно —
впервые с сыном не согласна
и не умеет он вместить
как может детских превращений
союзник – первых бурь влечений
ево волнений не делить
теперь в ево святой напасти
необоримейшей – она
враждебна первой взрослой страсти
и ей в жестокости равна
как объяснить: не верит мама
что сыну явлена та дама
с большово д и сын спешит
вот под окном прошол – бежит
весь день опять он пропадает
под вечер с дамой отдыхает
в тьме на диване – так молчат
часами – вдруг как взрыв – свеча
их всполошонных освещает:
мать на пороге и встает
скандал постыдный несуразный
он онемевший бледный ждет
конца сей бури безобразной
от вещей дремы пробужден
из планов внешних о земь кинут
еще видения в нем стынут
а дух нездешним сотрясен —
с высот пятами вверх полет
на землю: плачущая дама
слеза вдоль горьких губ течот
в капоте со свечою мама —
от вечностей как мелок шаг
в фарс огорчонных смертных благ!
и ночью темным огородом
в оградах он бежал за ней
в слезах – потом среди полей
шла с узелком – на жизнь? на годы?
скрывалась с шопотом: прощай
касалась с ропотом: за что же
а он твердил ты всех дороже
решился я – за что! прощай
решился я – прощай! иди же
решился я – ушла но ближе
ближайших – кровных – чем тогда
ушла из жизни навсегда
а он свой смертный лиш решает
в обличьи Бога и людей
невидимых: прелюбодей
спор первый с Богом начинает
в полях он эту ноч прожил
и день – вторые сутки третьи
колючих трав и бьющих крыл
стрибожьих – кто то гонит плетью
сквозь терны звездные шипы
сквозь воздух золотой и синий
жжет совесть горечью полыни
горят гортань глаза стопы
он весь в жару изнемогает
но вызов некий принимает:
ты давший душу отними
бичуй провиснувший над нами
палач с небесными глазами
наляг коленом умертви
в ней нет греха: она березка!
и воплощая снов игру
к березе он припал и слезка
летит на лунную кору
стоит размыканный бессонный
на искупленье обречон
греховности едва вкушонной:
он здесь готов на смертный сон
и в самом деле засыпает
не смертным правда – мертвым сном
измокшево в росе лучом
ево рассветным пробуждает
богозарея высота
но где ж решонная где та
кому моленья мысли жертвы
ее уж ни живой ни мертвой
пронизан горестью герой
в продленной яви не увидит
и только сонною мечтой
но в темном измененном виде
порою явлена она
– то демон опрометный сна
личиной милою пугает:
вот лик ее в толпе мелькает
вот тень сквозится на виске
в гробу в соборе под свечами
и он влечот ее в мешке
по острым будякам песками
споткнувшись падает под склон
груз мертвенный за ним катится
и стоном сотрясая сон
он не умеет пробудиться
над ним в сорочке со свечой
отец сутулится: плечо
он гладит спящему с опаской
непонимающею лаской
тень от пылающей свечи
рукой по белым стенам водит
отец растерянно молчит
будильник с музычкой заводит
чтобы утешилось дитя
: ну что ты успокойся мальчик!
и такт мучительно крутя
дрожит от бешенства органчик
так не минут эоны – лет