— Может, ляжешь уже обратно? — неожиданно подает голос Бахметов.

И знаете что? Он ни капли не похож на сонный!

Выключив телефон, закидываю обратно в отсек, после чего закрываю шкафчик. Я даже не скрываюсь, что рылась в вещах Дамира. А смысл? Он не кретин. Догадался.

Когда я уже ложусь на свою половину лежанки, Бахметов невозмутимо интересуется:

— Ну как? Дозвонилась?

Ага, аж триста раз!

Предпочитаю хранить молчание. Во-первых, чтобы не нарываться, а во-вторых, что мне ему ответить?

— Ты уже второй раз не прошла проверку на доверие, — заключает, после чего с каким-то обреченным вздохом задает вопрос в пустоту: — И что мне с тобой делать, пташка?

Вопрос риторический и ответа не требует. Я действительно не та, кому он может доверять. Но как иначе? Я всего лишь хочу спасти свою жизнь. Сообщить родным, что жива. Это естественное желание.

8. Глава 8

Женя

Утро наступает стремительно. Впрочем, оно и неудивительно, учитывая, что я полночи не спала.

Луч света бьет прямо в глаза, и я прикрываю лицо рукой. С недовольным стоном отлепляюсь от подушки, чтобы удостовериться в том, что вчерашний день мне не приснился.

Бахметов проснулся раньше меня. Сквозь сон до меня доносились размеренные шаги по камере и недовольное сопение, когда он делал себе перевязку. В этой камере словно все чувства обостряются в тысячу раз. Впрочем, держу пари, этому есть научное объяснение.

Я буквально заставляю свое одеревеневшее тело принять сидячее положение. Зевнув, потягиваюсь, а потом нахожу глазами Бахметова, отчего эти самые глаза чуть не выпадают.

Да чтоб меня!

Дамир подтягивается на турнике, что прикреплен над входной дверью. Поправочка. Он подтягивается без футболки. И я буквально вижу все эти бицепсы, трицепсы, перекатывающиеся под смуглой кожей. Конечно, вчера я уже видела эту «машину», а иначе такое тело никак не назвать, в действии. Однако смотреть с двадцати метров и практически вплотную — не тоже самое. И, разумеется, я уже видела Дамира без футболки, когда обрабатывала раны, но едва ли обратила внимание, поскольку была слишком обеспокоена его состоянием.

И, посмотрите-ка, прошло всего несколько часов, а этот неугомонный мужчина уже занимается спортом!

— Ты же еще не выздоровел!

Мужчина делает последний подход, потом легко спрыгивает на ноги и, разминая шею, парирует:

— Я и не болел.

— Ты вчера еле ходил, — язвительно напоминаю.

— Ты преувеличиваешь, пташка, — невозмутимо хмыкает. — Я в душ, — сообщает, доставая полотенце из верхнего ящика железной тумбочки. — Не желаешь составить мне компанию? — с кривой ухмылкой и призывным взглядом интересуется.

Прошу прощения…?

— Нет!

— А когда пялилась на меня минутой раньше выглядела так, будто желаешь, — дразняще кидает, после чего разворачивается и топает за стену, в то самое место, которые он называет «душем».

— Я не пялилась!

— Ври себе дальше, пташка, если от этого легче! — кричит в ответ этот гаденыш. — И чай сделай, раз уж ты соизволила проснуться.

Ох, за эти несколько месяцев я и забыла насколько этот тип бывает невыносимым.

Когда чай уже стоит на столе рядом с баранками, которые я нашла в верхнем шкафу над столом, Дамир выходит из-за стены в одном полотенце обернутом вокруг бедер. Капельки воды медленно стекают по скульптурному торсу, и я смущенно отвожу глаза, чувствуя, как щеки опаляет румянец.

— Краснеешь, как девственница, — иронично замечает, отчего я, черт возьми, не то что краснею, а буквально могу освещать своей красной физиономией ночную дорогу!

Да. У меня до сих пор не было секса. И что с того? Мне всего двадцать один год. И да, я знаю, что многие мои ровесницы уже познали радость плотских утех, но я не стремлюсь переспать с первым встречным. Называйте меня наивной дурой, но я хочу только по любви!