Собрание сочинений. Том пятый. Рассказы Сергий Чернец

Ольга Михайловна устала и пошла в сад. Она вышла на веранду из своего двухэтажного коттеджа через заднюю дверь, и дорожка по аллее сада привела её в беседку, скрытую за высокими кустами в дальнем углу. Сад был довольно большим и располагался на все 40 соток. А всего было два участка по 40 соток, купленные ещё её отцом, когда земля в пригородном посёлке продавалась-раздавалась ещё за дёшево.

«Эта „прислуга“ бестолковая утомила меня» – думала Ольга. Уже третий раз, не так давно, ходила она в фирму «Светлана» по найму «обслуживающего персонала», – в первый раз, была иностранка ей предоставлена, из далёкой страны Тайланда. Подруга посоветовала, говорила: что «тайки» послушные, трудолюбивые, неприхотливые – всем «богатым» нравятся. Но Ольге не понравилось – трудно в общении. А второй раз, была «хохлушка» из Приднестровья, которая знала турецкий язык и даже жила в Турции, гагаузка, – но та оказалась с гонором и многоговорящая. А в последний раз нашлась семья русских: мужа взяли шофёром и газонокосильщиком и по чистке бассейна, а жена Люда – небольшая пожилая уже женщина помогала готовить и убиралась в доме.

На юбилейный обед было много приготовлено: и утка, которую готовили в каком-то «тандыре» муж с шофёром, и пироги с разной начинкой, приготовленные вместе с Людой.

Итак, подавали гостям обед из восьми блюд, и гости занимали своими «бесконечными» разговорами. Вся эта суета: обязанность, как хозяйки, непрерывно улыбаться и говорить; звон и перебор посуды со стола и на стол; бестолковость «прислуги» – это поставь, это убери, приходилось указывать постоянно Людмиле; длинные перерывы-антракты между переменой блюд, долго ждали пока извлекут уток тушёных из «тандыра», – так утомили Ольгу Михайловну, которая была на последних неделях беременности, что ей хотелось уйти подальше от шумного дома, посидеть в тени и отдохнуть от суеты на мыслях о ребёнке, который должен был родиться у неё через полтора-два месяца.

Ей было привычно, что мысли о ребёнке приходили к ней, когда она с большой аллеи, обсаженной по бокам розами, сворачивала влево на узкую дорожку из квадратных больших плиток и с травой с пол-ладони проросшей между ними (приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть на живот, не дай бог!). Тут, в тени сливы и позади и сбоку растущих вишен, ветки под ветерком царапали круглую железную крышу беседки, пинькали-чирикали птички, охотясь за насекомыми, взлетали, трепеща крылышками между веток, – а в мыслях вырастал образ маленького человечка неопределённого пола (она не хотела знать кто будет и отказывалась ехать в больницу), с неясными чертами (на мужа или на неё будет похоже дитя, тоже неизвестно). Она сидела на лавочке, вкруг стола, в недвижном летнем воздухе начинало пахнуть и сеном и мёдом, и слышалось жужжание пчёл и шмелей, – маленький человек будет у неё, – он занимал всё пространство её головы, она думала и успокаивалась («релаксация», раньше где-то услышанное слово приходило ей на ум).

И на этот раз, в праздник, Юбилей мужа, она пришла, села в беседке и старалась подумать, «релаксировать», – но в её воображении вместо маленького человека вставали большие люди, от которых она только что ушла.

Её уже беспокоило, что она, хозяйка, оставила гостей, хотя предупредила некоторых важных, что отойдёт отдохнуть. Вдруг вспомнила, как за обедом, за той пресловутой уткой из «тандыра», её муж, Дима и её дядя Николай спорили обо всём: о суде присяжных, которого раньше не было, о печати и телевидении, газеты уже мало имеют влияние, о женском образовании, которое муж считал ненужным: «место женщины дома, не только у плиты, конечно…», как он выразился, но подразумевалось.

Дядя, несмотря на свои 59 лет, сохранил ещё в себе юношескую свежесть духа и свободу мыслей и спорил с её мужем, Димой, так, что цеплялся к каждому его слову (они недолюбливали друг друга давно, неизвестно за что поссорившись вскоре после свадьбы). И сама Ольга Михайловна не выдержала и влезла в их разговор-спор, защищая женщин-учёных, чем мужа обидела, и сама обиделась на него. Именно тогда, муж предложил ей отдохнуть, пойти развеяться, – потому что ей вредно нервничать…

– — – — – — —

Ольга сидела за кустами. Неожиданно послышались шаги и голоса. Кто-то шёл по дорожке-аллее и направлялся к прудику с лилиями и с лавками около него:

– Душно! – сказал женский голос. – Как, по-вашему, будет дождь или нет? —

– Будет, прелесть моя, не раньше ночи, – ответил томно очень знакомый голос. – Хороший дождь будет. —

Ольга Михайловна рассудила, что если она спрячется тут, то её не заметят: пруд напротив беседки, на той стороне аллеи, но чуть ближе к дому.

– Какое здесь хорошенькое местечко! – сказал женский голос. Посидим, Дмитрий Петрович. —

Ольга Михайловна стала глядеть в просветы между ветками вишен. Она увидала своего мужа Диму и гостью Любочку Ш., которая училась на последнем курсе института в городе.

Дмитрий Петрович, в шляпе прикрывающей его лысину, плешь на затылке, томный и ленивый оттого, что выпил много вина за обедом, вразвалку ходил у лавочек перед прудом и ногой сгребал скошенную траву (её скосил триммером шофёр, а убрать не успел и трава ровными рядами, как после сенокоса в полях, лежала на газоне и придавала некий романтически-сельский вид всему участку, от пруда до самого крыльца коттеджа). Любочка, – молоденькая в легком обтягивающем платьице, с розовыми щеками от жары и, как всегда, хорошенькая, не садилась, а опиралась одной рукой на высокую спинку лавочки, и следила за плавными движениями Дмитрия Петровича, покачиваясь всей красивой фигурой в такт его движениям.

Ольга Михайловна знала, что её муж нравился женщинам, и – не любила видеть его с ними. Ничего необычного не было в том, что Дмитрий Петрович лениво сгребал сено, чтобы посидеть на нём с Любочкой – они так делали вместе с ней (ревность всё же просыпалась в глубине души); и ничего необычного не было и в том, что хорошенькая Любочка кротко глядела на «её Диму». Но всё же Ольга Михайловна почувствовала досаду на мужа, а, одновременно, страх удовольствия оттого, что ей можно сейчас подслушивать.

– Садитесь, очаровательница, – сказал Дмитрий Петрович, опускаясь на собранную кучу сена и потягиваясь рукой вверх, будто приглашая девушку к чему-то большему (к обниманию). – Вот так, сказал он, когда Любочка опустилась на траву робко с краю. – Ну, рассказывайте мне что-нибудь, – и он прилёг на бок, опираясь на локоть, лицом к Любочке.

– Вот ещё! Я стану рассказывать, а вы уснёте. —

– Я усну? Господи! Могу ли я уснуть, когда на меня глядят такие глазки? —

В словах мужа и в том, что он в присутствии гостьи лежал, развалившись в трико в футболке с рукавами (всё в обтяжку) и контрастирующей со спортивной одеждой шляпе на затылке – не было ничего особенного. Он был избалован женским вниманием, знал, что нравится им спортивной фигурой (для чего занимался на тренажерах, стоящих в комнате рядом с бассейном на первом этаже коттеджа, после занятий сразу можно было нырнуть в воду). В обращении с женщинами он усвоил себе особый тон в голосе, который, как все говорили, был ему к лицу. С Любочкой он держал себя также, как со всеми женщинами. Но Ольга Михайловна всё-таки ревновала.

– Скажите пожалуйста, – начала Любочка после некоторого молчания, – правду говорят, что вы попали под суд? —

– Я? Да, попал… К злодеям сопричтён, моя прелесть. —

– Но за что? —

– Ни за что, а так… Все это зависть и интриги, – зевнул Дмитрий Петрович. – Это борьба – «левая» против «правой», борьба «добра» со «злом». Да разве ж это в первый раз! Всегда заказчики недовольны бывают и подают в суды… Но, все дела прекращаются легко: разве вы не знаете в какое мы время живём – всё покупается и продаётся. Приходится, конечно, давать кому нужно и сколько нужно, ха-ха… – и Дмитрий Петрович решил перевести разговор.

Он рассказал короткую историю криминального характера, раз уж Любочка заинтересовалась судом: «Как-то я занялся утренними пробежками по нашему коттеджному поселку. По кругу нашей центральной дороги вокруг участков. И вот, рано поутру, когда ещё все спят. Я бежал уже назад к дому и на нашей улице увидел, как из калитки выходят два гастарбайтера и вытаскивают обычную тележку на колесах, в которой лежал большой плоский телевизор, а под ним другие вещи и предметы. По тому как телевизор выделялся, он лежал сверху – я понял, что это было ограбление, и подбежав близко я вступил с гастарбайтерами нерусскими в драку. Они бросили свою тележку и стали убегать. Одного из них я успел задержать, а тут приехала полиция на машине: сигнализация сработала в доме уже давно, но пока полиция ехала гастарбайтеры воры могли убежать далеко и где было потом их искать: они же все на одно лицо – „лицо кавказкой национальности“, как говорят. Вот так я помог поймать воров. Хорошо, что я спортивный и сильный, так что те трое не могли со мной справиться: одному двинул, другого ударил, и они упали, встали и побежали. а третьему руки заломил и на землю уложил» – похвалился Дмитрий Петрович и согнул руку и напряг мышцы, показывая Любочке свой накаченный бицепс.