Автор не хотел принять во внимание именно тот факт, что некоторые из форм общественной жизни именно по самому существу своему не могут войти в Церковь, потому что само существование их обусловливается жизнью по ветхому человеку, жизнью, еще не освободившейся от греха. Так именно государство, которое может иметь законы по человечеству самые справедливые, правителей самых добродетельных и мудрых, тем не менее никогда не может сделаться частью Церкви. Почему? Потому, что по самому понятию своему государство есть начало, которое действует физической силой, которое свои законы здесь, на земле, должно ограждать земными карами, а исполнителей награждать земными преимуществами. Государство не может не воевать, не может отдавать себя на смерть, но должно защищаться. Церковь может и должна молиться за успех государственных предприятий, которые ко благу, молиться за государей и призывать на них благословение Божие, но никогда не может и не должна Церковь свои возложенные на нее Богом задачи проводить путем учреждений государственных; тогда она перестанет быть Церковью, перестанет быть союзом человеческих совестей, царством не от мира, которого слуги не подвизаются оружием по слову Христа; она бы тогда изменила завету древних времен, когда оружием Церкви была добровольно и беззащитно проливаемая кровь мучеников, она бы тогда изменила завету апостола, чтоб воинское опоясание ее было бы только истина, ее броня – праведность, ее щит – вера, шлем – спасение, ее меч – слово Божие. Вот те силы и средства, которыми воинствует Церковь, а государство, хотя есть союз почтенный и благословляемый Богом, но он – для ветхого человека, для земного, он может благоприятно относиться к Церкви ввиду собственной пользы, но он не есть Церковь, Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (Рим. 13, 4).

И ведь, казалось, автор погрешил немного: он только слил то, что может стоять рядом, друг с другом, но на самом деле он в приведенных выражениях не только обосновал весь папизм с отрицанием Соборов как высшего выражения Божьей правды на земле, но отнял у церковной жизни все то, чем она возвышается над жизнью ветхого человека, над всяким земным учреждением, чем она является как дело Божие, как союз вышеестественный. Автор считает нужным, чтобы Церковь покорила себе государственную силу, – но для чего? Дабы действовать на общество, говорит он, дабы быть силой общественной, а не личной только. Но если он не хочет признать никакой общественной силы, кроме той, которая имеет в руках силу физическую, если он отрицает возможность чисто свободного союза, где нет земной кары, ни войны, ни дипломатии, то зачем явилось и христианство, зачем страдал Господь, отчего умирали апостолы и мученики? Ты хочешь обеспечить жизненность христианства, но ведь ты его уже уничтожил, ты разбил в ничто заветные чаяния душ о том, что и на этой земле возможен такой божественный союз, где нет тех мирских начал, где небо низошло на землю, где нет эллина и иудея, варвара и скифа, раба и свободного, но все и во всех Господь.

Итак, чтобы точнее обосновать и выяснить приведенные возражения, мы должны противопоставить православное понимание общественной задачи Церкви Христовой, и для своей цели мы постараемся показать, что слово Божие учит о Церкви как о союзе: 1) совершенно отличном от всякого союза мирского по существу, 2) действующем такой силой, которая по самому существу своему разнится от всяких мирских средств, – силой чисто духовной. Затем мы покажем, 3) что сила эта не только может быть силой общественной (а не личной только), но и признается в откровении единственной способной пересоздать общественный быт и нравы. Наконец, подтвердим это многими общими ссылками на историю.