Покатилась в поле тишина…
Вот так Дно… Ни дна, брат, ни покрышки.
И никак не выбраться со дна…
***
Расстаюсь под небом твоим, Север.
Обреченный на любовь и грусть.
И дорогой бренною кочевий
За надеждой призрачной тащусь.
Загремит железо под ногами,
Тяжкое, как водка натощак.
Соль дороги, с песней, матюгами,
Запечется кровью на губах.
Где ты, счастье? Пьяная русалка,
Сука ненаглядная, вернись!
Мне себя нисколечко не жалко,
Забирай оставшуюся жизнь…
Что ж ты, счастье, жгло и обвивало,
Чтобы так вот бросить навсегда?..
Потянулись мрачные вокзалы,
Полустанки, веси, города…
И, поди, ты тут не растеряйся,
В колготне себя не потеряй,
Где приют пленительного счастья —
На ночь – кем-то брошенный сарай.
Вот и все, что от тебя осталось,
Да колючей памяти укор.
Ну, а что потом со мною сталось —
Это уж отдельный рахговор…
***
…И от любовницы под утро уходил
На поезд – через кладбище – так ближе.
Туман литовский сказочно парил,
И плыл костел, вздымаясь кровлей рыжей.
Кресты да склепы, склепы да кресты,
Невидные, во сне ворчат вороны…
И призрак смерти, призрак темноты,
И ты, с душой, как правда, обнаженной.
И забывались женщина, любовь,
И даже жизнь, и ты в сей жизни бренной!
И мысль, что ЭТО будет и с тобой,
Входила в сердце думой сокровенной.
И что там страсть и страх? Я в небе был,
Я зреньем уходил все глубже в землю:
Один – не одинок среди могил,
Когда не только этой жизни внемлешь.
Но вот ворота. И – иная жизнь,
Вокзал сияет светом дня и ночи.
И люди, люди… И о смерти мысль
Куда-то отступала между прочим.
ВОЛКИ
За волчицей раненой по снегу,
По сырому следу, в черный лог,
Уходил – подобный человеку,
Воротился – плюнул в потолок.
И на все сплеча махнул рукою:
Эх-ма, матерь-сука, не реви!
Надоело шляться над рекою,
Захотелось каши на крови.
Где ты, батька грозный, город Грозный?
Мне бы – в войско к грозному царю…
И упер глазищи в небо грозно,
Хвать берданку: «Всех приговорю!»
– Ты куда, сынок?..
– Прощай, мамаша,
В жилах кровь – что на огне смола!
Что там пашня-квашня, если каша
Пожирнее маслица взошла…
И пошел – в пылище сапожищи,
Топнул – гору раздавил, как вошь!
И ушел – вослед кровище свищет:
«Кто там воет?! – Завтра подотрешь…»
…Где ты, Ванька, дурачок сельповский,
По следам твоим гуляет смерть.
А твоих любовниц недоноски
Нынче кровь перегоняют в нефть.
И куда ни глянешь – харя волка,
И такой стоит в эфире вой!..
Ложку взял, поднес ко рту – винтовка!
И с экрана скалит морду – волк!
Люди-звери, волки-человеки,
Ни следа не видно, ни звезды…
И повсюду – снег, и в диком снеге —
Черный крест, кровавые следы.
***
Не учил – рубцом кровавым твердо
По судьбе прошел закон разлук.
Смолоду и честь губил, и гордость,
Молодость давно пустил из рук.
Никого собой не беспокою,
Все узлы и связки разрубил.
Что же это там еще за поезд?!
Я свое давно отколесил…
Не пишу. И мне уже не пишут.
И душа – как обгоревший храм.
Но ворвался, будто гром под крышу,
В сердце стиль железный телеграмм:
«Извини проездом поезд время»…
Боже мой, да кто же это, кто?..
Вера… Вера?.. На шабаш безверья?!
Дверь на ключ. И на запор окно.
Что за Вера? Никому не верю!
Не надеюсь!.. Не люблю!.. Не жду!..
Но под утро – молча настежь двери,
И на зов, как битый пес, иду…
РЕКВИЕМ НЕГОДЯЮ
Ткется жизни суровая нить —
Не подправить след, не изменить.
То-то сладко елось и спалось,
Да за все сполна платить пришлось.
За постель с чужой женой и ложь,
За кусок ворованный и грош;
За навет на друга, лесть и зло…
Ничего бесследно не прошло.
Слезы. Речи. Трубы. Ордена.
Потирает руки сатана…
***
…и не будет тебе покоя!
Будешь голоден, гол как сокол,
И куда б ни пристал, ни пошел, —
Тенью беса – беда за тобою.
Ну, а встретишь участье людское,