Я молод был, я был бездумно молод.
Я все забыл. Я не забыл тебя.
Распутную. Беспутную. И все же —
Навеки боль, и память, и укор…
Я до сих пор стою на раздорожье.
Не плачу. Но все тот же. До сих пор.
***
У голубы глаза голубые,
Вороненые брови вразлет.
И к ногам ей летят мостовые,
И она – что голубки полет!
Да и выдалось утро на славу.
Что слова – вот бы вместе пойти…
И не важно – хоть слева, хоть справа,
Лишь бы только – навек по пути.
Распусти-ка свои золотые —
Я не видел богаче волос!..
Под тобою лежат мостовые,
Над тобой – полыхание гроз!..
Шел я, шел… И срывался, и падал.
И – прощай! – безнадежно отстал.
Но —спасибо! – Я шел с тобой рядом.
И о большем, поверь, не мечтал.
***
– Здравствуй, голубь желанный, почтовый! —
Я бежал, не таясь, на крыльцо.
И, бедовый, а думал, – фартовый,
Как, должно быть, сияло лицо…
Я конверт разрывал, торопился,
Я сгорал на знобящем огне,
Я читал твои долгие письма,
Твои вздорные письма ко мне…
Днем ходил, как больной, ну а ночью
Задыхался, метался, кричал:
Я бежал за тобой между строчек —
Догонял, обнимал, целовал…
Где ты? Где?! Под каким ходишь небом?..
Как я звал!.. Не откликнулась ты…
Да, я сжег твои письма. И пеплом
За тобою засыпал следы.
ДАВНЯЯ ПЕЧАЛЬ
Это осень перешла дорогу —
Распрощалась вольница со мной.
Словно на Голгофу – к Петергофу
Я тащусь, похмельный и чумной.
Дождь идет, играя фонарями,
Закружил округу листопад…
Будет свадьба – подавлюсь слезами,
Сам себе, дурак, уже не рад.
Ни разлука не спасет, ни водка,
Эта боль по самый гроб с тобой —
Милая, игривая походка —
Вышла боком первая любовь.
– Здравствуй!.. Заждались… Ну, слава Богу!
Поцелуя мертвая петля…
…К Петергофу, словно на Голгофу,
Катит поезд – кружится земля.
***
Да, любил я тебя, непутевую.
Что ж, посмейся вдогонку судьбе.
Тихо падают листья кленовые —
Осень волосы рвет на себе.
Были молоды – счастливы не были.
Огляделись: да вот оно, вот!..
Как мы ждали, как верили в небыли —
Не с того нынче желчью-то рвет…
Охолонь, остуди же головушку,
Не один ты такой, не один…
Клены цедят нам под ноги кровушку —
Осторожнее, слышишь, ходи.
И на все, на четыре все стороны
Отпускаю тебя, не кляня…
Да, любил. И люблю тебя, вздорную.
Ты ж вовек не полюбишь меня.
ПИСЬМО ВОСЛЕД
Мне уже лицо твое не снится,
Я давно забыл твои глаза.
Да, не спится. Было просто – спиться.
Выстояли в бурю паруса!
Уходил по брезжущему свету
За надеждй призрачной вослед.
Таял свет. А я всё брел по свету.
И казался черным белый свет…
Что хранил, обузою вдруг стало.
Тяжелеет, леденея, кровь.
Но опять пришла и рядом встала,
Кандалами бряцая, любовь.
Как похожа!.. Неужель проститься
С нею мне вовеки не судьба?!
Мне уже лицо твое не снится.
Только как, ну как забыть тебя?..
***
Солнце скрылось за большой горою,
Наше солнце – за чужой горой…
Ни веселья, ни тоски не скрою.
Подавлюсь весельем и тоской.
С кем теперь ты, вдовая невеста,
Славная подруга давних лет?
Хорошо жилось нам, хоть и тесно
(Комнатушек тех давно уж нет)…
Как теперь ты, матерь-одиночка,
Иль на все махнула: мать-растак?!
Как сынок наш? А моя-то дочка
Без меня (опять же) подросла…
Сколько намутил?.. Веков не хватит
Замолить мне мой беспутный путь.
Знаешь, вдруг накатит на закате —
Не всплакнуть, не вскрикнуть, не вздохнуть.
Умереть – поверишь ли? – не страшно,
Страшно жить, когда растет, как горб,
Груз ошибок и обид вчерашних —
Столько их, что не поднимут гроб.
Постарел – пою уже с надрывом,
Пью – с безумной и глухой тоской.
Наше солнце – встало над обрывом,
И пропало – за чужой горой…
***
Пролетели гуси – грустно прокричали,
Полетели следом пышные снега.
Утолил я голод – избыл печали,
И – что кол осинов – на сердце тоска.
Выйду за ворота – никого в округе,