Ведь этот свет – в глазах и в наших жилах,
И наши души – это тоже свет!..
И смотришь ты с улыбкой светлой, милой,
Распахивая окна мне в ответ.
***
Тихо на улице нашей,
Тихо и в доме моем.
Думу нелегкую пашем
В сердце избитом своем.
Мать – как она постарела!..
Да уж немолод и я…
Вечное русское дело —
Выведать суть бытия.
Вывернут душу – до донца!
И ничего не понять…
Скрипнет журавль у колодца,
Вскрикнет – куда улетать?
Что же мне тут не сидится?
Сколько ж бежать мне да ждать?!
Эх, деревянная птица,
Нам бы с тобой – полетать…
***
Бывает такое, бывает —
Старинный мой друг запивает
И с болью в душе запевает
О том, что его забывают.
Бывает такое, бывает…
Затянет, а я подпеваю,
В стаканы вино наливаю.
А мать головою качает,
В слезах вся, хоть нас понимает.
Затянет, а я подпеваю…
Где друг мой печальный, я знаю.
И вот уже – сам запиваю
С того, что там червь проживает
И вряд ли ему подпевает.
Где друг мой печальный, я знаю…
А я все живу-поживаю,
В стаканы вино наливаю,
И мать, вся в слезах, мне кивает,
И друга судьбу вспоминает.
А я все живу-поживаю…
А я все живу-попиваю…
***
Умывалась женщина в лесу,
Над ручьем, до пояса нагая.
И заря струилась по лицу,
Меж грудей в лесной ручей стекая.
День вставал, огромный, словно лес,
Лес, что голосами наполнялся.
И, звеня, летел в простор небес,
И на землю снова возвращался.
К женщине, глядевшейся в ручей —
Как улыбка на лице сияла!
И потом, сверкая меж грудей,
В воду родниковую сбегала.
И казалось, не было беды,
И вовек уже не будет горя,
Лишь испей немного той воды —
Чистоты рассветной и простора.
Умывалась женщина в лесу,
Над ручьем, до пояса нагая.
И текла улыбка по лицу, —
Не она ли солнце зажигала?..
***
Лесостепь. По горизонту – горы.
Кедрача глухой, знобящий бред.
Мы вдвоем. И нам беда – не горе,
Да к тому же близко окон свет.
Тянет дымом, ах, как тянет дымом,
Пахнет человеческим жильем.
В этой жизни, горькой и любимой,
Слава Богу, не одни живем!
Нас напоят молоком и чаем,
Ради нас затопят в доме печь,
Искренне друзьями величают,
Предлагают на кровати лечь.
Ну, а мы постелемся у печки —
В изголовье на двоих седло.
Эх, Марина, друг ты мой сердечный,
Что ни говори, нам повезло!
Как нам спится, как нам снится
Светлая байкальская волна,
И в тумане розовая птица,
«Счастье» называется она.
Встанешь первой и прильнешь к оконцу:
Боже! – там, в светающей дали,
Над болотцем, в алом нимбе солнца,
Радостно танцуют журавли…
ВРЕМЯ ТЕРНОВНИКА
Зарядило с утра! С подоконника
Тихо капают слезы дождя.
Не горюй – это время терновника,
Соберем урожай погодя.
Погодя, перед первой порошею,
А пока – всё дожди и дожди…
Не горюй, не печалься, хорошая,
Лучше в печке огонь разведи.
Это время терновника. Ягода
Вон уж светится, жжет, словно боль.
Знай, – к беде бы готовились загодя,
Да беда ли, родная, – любовь?..
Дай-ка плечи теплее укутаю.
Это – слезы. А были – дожди.
Я люблю и тебя, и тоску твою.
Ты пореже в окошко гляди.
Это осень. И время терновника.
Эта горечь – с горчинкою чай.
К окнам тянутся гроздья шиповника —
Мы еще соберем урожай!..
ПОКАЯНИЕ
У ног блудницы плачу и рыдаю,
Неужто же всему виной – вино?
Она молчит, растерянно кивая,
Она, которой, вроде, все равно.
Что бросило в объятья нас друг другу,
Похмелья горечь, лютая тоска?..
Как музыку ее, я слышу вьюгу, —
Гудит, как море, зимняя тайга.
Я знаю: это прихоть, блажь, гордыня.
Она в окошко смотрит, не дыша.
Там снег и снег, там мертвая пустыня,
Как ночь, темна, молчит ее душа.
Все кончилось: нет ни вина, ни хлеба.
Все кончено – ни страсти, ни любви.
И только ночь. И тьма. И тяжесть неба.
И холод, холод… В доме и в крови.
И на земле зима. Зима и холод.
И жизнь не жизнь – без Бога, без тепла.