– А пусть Клавонька едет! – воскликнула Ильина. – Я переговорю с ней. Думаю, она с готовностью согласится. Возьмёт отпуск на работе и поедет. Уж больно к сердцу принимает она несчастье, случившееся с Костей. Лучше моей дочки никто не сможет ухаживать за ним.

– Это точно, никто, – поддакнул я. – Она даже смотрит на него, как мать на своего ребёнка.

Пётр сдержал слово. Спустя неделю Костю повезли в Германию. Рядом с ним неотлучно находилась Клавдия Ильина.

Покончив с чаем, я поблагодарил хозяйку и прошёл в отведённую нам комнату.

Михаил сидел на диване и протирал заспанные глаза.

– Выспался? – бросил я усмехаясь.

– Ага, вдосталь. Как встреча с Петром?

– С Петром и Юрой Самойловым. Нормально встретились. Поговорили о том о сём.

– О чём? Или это секрет!

– Никакого секрета.

И я рассказал. В том числе о плачевном состоянии Рыскунова.

– Заслужил своё, сучара, – сказал Михаил, выслушав. – Нет, не то, ещё мало ему досталось. По-настоящему, казнить бы его принародно самой лютой казнью. Одно время добирались мы до него, но немножко не добрались.

И он в свою очередь выдал следующую историю.

Их было четверо молодцов, обесчестивших шестнадцатилетнюю Янину Солодникову, возвышенную девочку, мечтавшую о великих делах, которые она свершит во благо людям.

Кроме того что Рыскунов и компания изнасиловали Янину, кто-то из них заразил её гонореей.

Мать её, Юна Артемьевна, одна воспитывала дочку и души в ней не чаяла.

– Какая ты счастливая, что у тебя такая дочь, – говорили ей друзья и знакомые. – Таких больше ни у кого нет.

– Это точно, – радостно улыбаясь, отвечала она, – Яниночка – моё великое счастье. И мы так любим друг друга.

Старшая Солодникова была медсестрой, работала в одной из городских поликлиник.

Дочь же хотела стать врачом-педиатром, чтобы лечить детей и с первых дней их жизни помогать им в обретении крепкого здоровья. Она заранее готовилась к поступлению в медицинский институт и была лучшей ученицей в классе. Все учителя прочили ей золотую медаль и большое светлое будущее, осыпанное божьими милостями.

Сколько раз, бывало, она подбирала на улице брошенных котят и щенят, нередко больных, облепленных струпьями, выхаживала их до полного выздоровления и потом через интернет передавала в добрые руки.

– Это мои пациенты, – говаривала она иногда. – И я дарю им новую жизнь, благополучную на этот раз, надеюсь.

– И охота тебе возиться с ними, – судили её соседские девочки, глядя на очередного облезлого котёнка, которым она занималась. – Как тебе не противно!

– Врач не должен брезгать пациентами, – отвечала она с улыбкой на лице. – Я и не брезгую, а сострадаю им. И им так же больно, как и людям, только они ещё более беспомощные. Увы, далеко не каждый жалеет их.

Девочку не просто потрясла мерзость, сотворённая с ней, психологически она была убита наповал, внутренне раздавлена, растоптана.

Добравшись до дома, она рассказала о случившемся матери. Та душевно тоже была сражена и в первые минуты не могла произнести ни слова. Но несколько позже, придя в себя, стала просить дочку держаться. Что, дескать, да, тяжко, гадко, однако надо перетерпеть, что жизнь на этом не заканчивается и что будут ещё и хорошие денёчки.

Старшая Солодникова поседела за одну ночь.

Боясь огласки, Юна Артемьевна сама лечила Янину. И вылечила.

В полицию они не обращались. Опять же из страха перед позором.

Только для самой Янины смысл существования в этом бренном мире был потерян. Спустя немного времени она бросила учёбу, стала пить, курить, словом, быстро пошла под откос.

Однажды она так напилась какого-то суррогата, что свалилась в квартальных кустах и пролежала в них половину ночи.