Я понимаю, что мой стреляющий Капотеном бластер совсем пустой – боевых таблеток не осталось и отстреливаться от наступающих на нас огромных кофейных зерен нечем. Отбрасываю ставшее бесполезным оружие и бегу к Коле.

– Коль, вставай, я донесу тебя до надежного укрытия, где тебе помогут.

– Мне уже ничего не поможет, идиот! Посмотри на рану в моем животе… она вся истекает не просто кофе, а кофейной гущей… Восполнить такую потерю кофе невозможно…

Его веки едва подняты. Очевидно, что у Коли галлюцинации, и вместо крови ему мерещится, что его тело истекает кофе. Я начинаю кричать от страха потерять друга. Сквозь шум летающей над нами военной авиации прорывается голос Коли, которого уже покидают силы, но это не мешает мне понять, что он выплескивает на меня остатки собственной агрессии и боевого духа:

– Заткнись, будь мужиком!

Хныкаю дальше. Теперь еще сильнее.

– Да успокойся ты, тряпка! Нам надо отбиваться от зерновых отрядов!

– Да как отбиваться-то, Коль? У нас весь Капотен закончился… Чем мне их – руками что ли бить?

– Да заткнись ты.

Кряхтя и напрягаясь, Коля попытался сесть, но смог принять только промежуточное полулежачее положение. Напрягая лицо и жмурясь от боли, он высунул из кармана смятый целлофановый пакетик с зернами кофе, облитыми шоколадом. От тепла тела почти весь шоколад растаял и прилип к пакету, превратив его содержимое в неприятную на вид бугристую массу.

– На, ешь! И быстрее!

– Это что? Кофе? Мы же должны бороться с врагом, а не примыкать к нему!

– Ешь быстрее. С волками жить – по волчьи выть! Клин клином вышибают! Бей врага его оружием!

Казалось, рана оголила все уместные в моей ситуации максимы народной мудрости, которые знал Коля. Трясущимися руками я засунул в рот слипшиеся зерна кофе.

Боже, едва ли я могу передать, каким упоительным и потрясающим был вкус этих зерен! Горчинка оттеняла темную обжарку арабики. От блаженства вкуса кофе я на несколько мгновений забыл о том, что нахожусь на поле боя, а теперь еще и совершил грубейшее нарушение устава «Общества борьбы с кофе» – ни при каких обстоятельствах не употреблять ничего из содержащих кофеин продуктов. Тут я заметил, что у меня будто открылось второе дыхание, и сам я увеличился в размерах и стал таким крупным, что мог своими руками рвать на части противные черноглазые кофейные зерна. С увеличением моего размера мне стало тесно в окопах, и я вынужден был выйти из тени и пойти в атаку – я прекрасно знал, что бегство с поля боя карается пытками в карцере, где на обритую налысо голову предателя каждую минуту падает капелька вонючего энергетического напитка. Это звучит не так страшно, если забыть о том, что малейшая возможность «испытуемого» уснуть пресекается легкой электрошоковой терапией. Прошедшие через эту пытку представляли собой ужасное зрелище, поскольку сам процесс мышления после такого испытания становился для них настолько болезненным, что действовать они могли только инстинктивно и бездумно.

Прокрутив эти мысли в своей голове, я пошел в атаку на кофейные зерна. Я ломал их как придется – зерно за зерном. Я заглядывал в эти мерзкие черные глазки, которые пристально, с глубокой ненавистью смотрели на меня, и мне становилось от этого не по себе. Все же дороги назад не было, и я продолжал крушить зерна, прыгая и растаптывая их так, что они издавали противный пронзительный писк, который с каждым поверженным зерном все больше начинал ассоциироваться у меня с чувством пьянящего триумфа над врагом. И чем сильнее становилась эта ассоциация, тем больше хотелось мне вновь и вновь слышать этот предсмертный вопль гадких черноглазых зерен. Вскоре я начал замечать, что кофейная армия стала редеть. Оставшиеся зерна, как в боевиках, нападали на меня по одному, и я точно так же по одному убивал их, пока из всего войска не осталось одно зерно. Именно в момент приближения к нему – тогда, когда я уже исполнялся ощущением предвкушения окончательного и бесповоротного триумфа над врагом, – силы начали меня оставлять. Я стал уменьшаться и быстро вернулся к своим естественным габаритам и физическим возможностям. Черноглазый гаденыш приближался ко мне и готовился к отмщению за свою бразильскую, эфиопскую и гватемальскую братию.