мультяшная закладка дочери среди волос в моей голове,
сиренево-стальной осетр завернутый в газету,
и мертвые словечки пропитываются слизью, чешуей,
контактными линзами; ты прочтешь – «февраль»
над входом в белый лимузин безмолвия,
отороченный следами собачьих лап: слепки, формочки
для отливки тюльпанов. зимние узкие дни —
тропинки, вырубленные в скале, в айсберге, приведут тебя
сквозь белоснежные лабиринты в супермаркет, мясной отдел;
расчлененный минотавр красный, мягкий мрамор
в пластиковых пакетах, и ты
вздрогнешь – эти минуты б/у,
отполированные множеством сознаний, как ручки дверей,
здесь уже кто-то жил до тебя,
дышал конденсированным воздухом с ароматом мандарин,
целовал этих глазастых, глупых женщин,
слушал легкую вибрацию, рекламные акции под Вивальди,
говорил мертвые словечки, общие фразы.
минуты, как сверкающие педали,
но тормозной шланг перерезан…
бетонные сады
ночь…
мы лежим на кухне на расстеленном одеяле.
девичьи груди, моченые яблоки,
бесстыдные позы, выпавший снег плоти,
мелко натертая темнота – синяя свеча на терке.
и воздух насыщен любовным планктоном, посланием.