Разложила мольберта треногу,

Выставленный на дорогу,

Оглядевшись вокруг, думать стал,

Не сказать, что от жизни устал,

Есть ещё в коробах сих запал,

Запасался годами,

И теперь открывал сундучки,

Всё разложено смело:

Палитра пастельного мела,

Кисти, карандаши, краски…

Мастихины взяла и палитру,

Представляя надуманный образ

Цветов ярких смешала нехитро,

Красок невских, густых,

Как из образов стих,

Концентрация слов вбита в строфы,

Каждый слог в них звенит,

Жжет, пылает, горит,

Ярким солнцем поднявшись в ЗЕНИТ!

Сквозь призму объектива глаза,

Луч лег на землю яркий,

И сразу,

В контуре опала, огнем планета запылала,

Стала жаркой,

Коричневый налёт, как кофе с кофеварки,

Рисунок пены в чашу льет,

И, белый холст обрел хребты,

Горные гряды.

Появились в картине вулканы,

На подрамнике лен в стае огненных птиц.

Крылья вскинули разом над миром,

Запорхали огнем колесниц.

Кружевницы плету словно петли с крючка,

И Жар – птиц выпускает на волю рука.

Взмах крыла без границ,

Жар пера, из зарниц,

Бег по небу, как будто по полю

Отпустила гнедого на волю.

В открывшийся фрактал

Огнем пылал опал,

Раскаленная смола,

Янтарным выстрелом плыла

Облакам из пепла ветер несёт,

Испела всё!

Испепелила, извела, дотла сожгла…

Моя Жар – птица ожила!

Я вяжу полотно,

Красок, слов мастерство, – куделится…

Хоть оно и чудное,

Накидом из фраз, мастер точит алмаз,

И плетет кружевница на тканном холсте,

Кистью тонкой, подобно игле,

Гладь ниток мулине.

Синтетический блеск,

У фантазии всплеск, перемычки…

Но, слетают узором с моих рукавиц,

Словно искры, горящие птички,

О чиркаш Акаши,

Эфирных пространств зажигаются спички!

Полотна волшебство,

У картины живой,

Замелькали этюдами вспышки,

В перелёте границ, переплете страниц,

Моей полыхающей книжки,

Брошенная в огонь – мной,

Она стала живой!

Куркумою окрашены перья

Охрой мелких частиц,

Дробленных в старой ступе чечевиц,

Кистью беличьей – огненной Векши,

Чей волос рыжий в перемычке,

Полыхают костры словно порох

С поднесенной к нему серной спички.

Воспылала красивая лава,

Выплавленная из сплава

Распустившихся медуниц,

Фиолетовых тысячи лиц – цветониц,

Расцветали и падали ниц в русло Леты,

Запекались огнем самоцветы на углях костра,

Я его развела у солдатской печи, греться…

Птицы мои, слетелись ко мне спеться,

Перепела всех, пере-пила, пере-кипела…

Стаканом кипятка согрета до нутра,

До слез горячих с ночи до утра,

Я полотно пишу,

Кисть отогреть, – дышу.

Потоком лавы смешаны тона,

На бабью осень шанс последний дан,

И юбкой клеш раскинут по горам

Зигзагом отороченный волан,

Словив искры блесну – волну изволновал.

Потрескалась вся кракелюром ткань,

В раскинутых полах пылает медь,

Кокеткой вышла, приподняв подол к бедру,

Давай гореть!

Гори, да полыхай!

Оборками гуляя по хребту,

Пропитанный насквозь костюмный лен,

Меняя всю причудливость тонов огня,

Как пламя в топке моей печи,

На горящих дощечках меняет цвет,

И в пламени огня,

Картин особенный сюжет, листаю я.

На сцене огненной идет по акту – драма,

Я – гений, режиссер, веду программу!

После- желательно, после -довательно,

Так, как играют гамму,

На авансцену, выпускаю даму!

Шагами, словами, жестами,

Заученными ролями,

Пламенными чувствами,

Стреляя глазами – углями,

Навстречу диве, – он!

Оранжевый от хны осенний клен,

Конечно по сюжету он влюблен!

Фантазия художника легка,

Воздушен мыслей газ,

Горячим пеплом,

Силой пыхнул в облака из недр души,

Попробуй теперь пламя затуши!

Взмах рук в порыве вдохновенья,

Способен в вечность заключить

Сознаньем промелькнувшие мгновенья.

Так и сейчас, душа творца горит,

Летает слог, и тексту в унисон,

Мистерии творит!

Ах, как красиво чиркнула рука!

Резка!

Не кисть, а меч!

Летела голова с плеча,