Вот же старый сплетник!

Что-то такое, наверное, было написано на моём лице, потому как он добавил:

— А что мне ещё остаётся?! Своей-то жизни нет дальше мастерской. Вот и приходится слушать о чужой, — а следом задумчиво: — есть ещё, конечно, книги. Но в жизни, знаешь ли, бывает так интересно, как ни один романист не придумает.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Моя жизнь до недавнего времени особыми интересностями не отличалась. Вам разве не нужно проверить почту? — полюбопытствовала, не слишком рассчитывая, что удастся сбить с толку этого пройдоху.

— Зачем? Письмо уже пришло, назад не уйдёт. Говоришь до недавнего времени? А когда всё изменилось? Уж не сегодня ли? — а избирательный у него слух, у моего старичка.

— Я бы не хотела думать в таком ключе. Что что-то кардинально изменилось. Предпочитаю считать последние несколько суматошных дней досадным недоразумением, — уверена, мой работодатель искренне считает, что наглость в старости – потешно. Я говорила, уже находясь за стенкой, колдуя без колдовства над кофе на газовой горелке и попеременно протягивая ладошки над огнём ровно до жгучего укуса.

Мы устроились в кресла у витринного окна, которые предназначались для посетителей. Большие чашки, полные горячего нектара, наполняли ароматом содержимого всё пространство вокруг. Солнечные лучи малочисленной компанией проникали только сюда. Остальное же пространство магазина наполнялось мягким, тёплым светом ламп. Загромождённый, заставленный в, казалось бы, хаотичном, но таком уютном беспорядке зал, выглядел слегка захламлённым, но таким родным, домашним. К запаху дерева, краски и лака примешалось кофейное амбре.

Рассказ не занял много времени. Успокоившись и сделав глоток кофе, я смогла спокойно пересказать случившееся. Шла, оступилась на брусчатке, почти упала, проходящий мимо мужчина оказался так внимателен и добр, что вовремя заметил мой манёвр и не допустил падения, донёс до дома. Всё.

Про запах табака, свежести и мужчины, лишивший меня возможности как дышать, так и думать, я благоразумно решила промолчать.

— Думается мне, что шибко много ты утаила. Но это твоё право. Раз нет в тебе жалости к старику, что же поделать, — и нарочито горестный вздох со скорбно поджатых губ.

— Именно так всё и было! — возмутилась в ответ.

— Я и не пытаюсь уличать тебя во лжи. Я о ваших танцах вокруг друг дружки.

— Какие такие танцы? О чём это Вы говорите? — нет. Я решительно его не понимаю.

— Охи-вздохи, пунцовые щёки, горящие глаза одного и, то стыдливые, то любопытные у другой.

О чём мы вообще? Мы об одном и том же говорим?

***

Офицер, который с нами беседовал, оказался на редкость приятным человеком. Мне приходится нечасто общаться с представителями закона, но и имеющегося скудного опыта достаточно, чтобы желать для нашей страны больше именно таких людей видеть на службе.

От его внимания не укрылось ничего. Полицейский выуживал из моей памяти те мелочи, о существовании которых я и не подозревала. Оказалось, например, что склад, на котором меня держали, хранил ещё и стройматериалы в виде дерева и сырца. Я конечно внимания на это не обратила, как-то недосуг было, а вот пока описывала детали, это и всплыло.

Так же ещё примерно с десяток подобных элементов. Найти зацепки без них было бы на порядок сложнее.

Изо всех сил я старалась вспомнить всё. Офицер Китара задавал вопросы, которые сперва казались глупыми, но по прошествии без малого двух часов, я пребывала в искреннем восхищении его профессионализмом.

Приоткрытая створка окна удерживалась от закрытия чашкой, благодаря чему холодный воздух проникал в кабинет. Но сей факт на свежесть воздуха не влиял. Впрочем, как и на его температуру. Азарт и воодушевление полностью завладели мной. Пальто висело сзади на спинке старого, обшарпанного стула, капор болтался где-то там же. Расстегнув на шее верхние пуговицы тёплого шерстяного платья, я то и дело прикладывалась к стакану с водой, чтобы промочить пересыхающее горло. Люси молчала почти всё время, только курила одну сигарету за другой. Полицейский же вообще не расставался с сигаретой и прикуривал новую почти сразу за потушенной.