На следующее лето Петр мог нырять уже глубже, доставая дно, и несколько дней трудился под водой. Часть близких к берегу коряг удалось просто вытащить, у других он срезал-спилил самые мешающие ветви и корни. Даже удалось сбить узкую вершинку большого камня на дне. Когда предложил пройтись неводом по обработанной заводи, старшие братья и отец, видевшие его упорное ныряние с ножовкой и молотком, не удивились и согласились, сказав лишь, что невод будет чинить сам. А посмотрев нарисованный им план-чертеж дна, стали спрашивать, вначале чуть ни на каждом шагу, куда вести невод, где приподнимать, где опускать и пр.

Первый раз прошли, не зацепив ничего и взяв много рыбы. С тех пор в семье привычно стали говорить «Петькина заводь» (чаще просто – «Петькина») и редко брали там рыбу, если Петр был в отлучке по другим делам. Когда же Петька, поныряв, обустроил лучше и традиционное место, это было воспринято как должное, и старшие стали советоваться с ним насчет невода и сети во всех других местах.

Привыкнув к тому, что старшие к его мнению прислушиваются, Петр уже позже (по пути на передовую) сделал для себя некоторые выводы, которые не раз пригодились ему и на войне (войнах), и вообще:

1. Предлагая новое, ты рискуешь тем, что: а) будешь отвечать за последствия; б) мнение других людей о тебе ухудшится, если новое будет неудачным.

2. Если получится более-менее удачно, то: а) другие люди будут ценить твое мнение; б) твой авторитет повысится.

3. Прежде чем предложить и взяться за новое общее дело, лучше: а) узнать об этом деле как можно подробнее; б) подготовить, как сможешь.

В 20-х годах (XX века), выезжая с друзьями из Иркутска в деревню на Ангару, Петр заметил в заводях реки много тагунка и, раздобыв мелкоячеистый маленький невод, за полдня наловил (наневодил) рыбы в несколько раз больше, чем все присутствовавшие друзья. А после того как он показал засолку тагунка в бочонке, в Иркутском университете стал считаться опытнейшим рыбаком («с Лены»), и к нему не раз обращались за советом. Приобретенный, благодаря проведенным на Лене (семья бакенщика) детству и юношеству, опыт казался необычайно большим и уникальным городским жителям, особенно по зимней рыбалке (даже предлагали быть соавтором книги-справочника). В детстве Петр этого не ценил, но позже обдумал.

В обычное время в Киренске стоящий в погребе маленький бочонок тагунка считался всегда имеющейся под рукой легкой закуской (перекусом), как и бочонки с огурцом, капустой и пр. Но во время войны тагунка ставили уже несколько бочонков, и это выручало длинной зимой.

С конца 1914 года был унтер-офицером полковой разведки. Рассказывал немного о разных «хитрых», как тогда казалось, военно-полевых верованиях. Например, перед ночной вылазкой сосали колотый кусочек твердого сахара-рафинада, или красным фонариком в глаза светили, верили, что от этого улучшается темновое зрение.

Возвращаясь с задания через линию фронта на Варшавском выступе, был тяжело ранен в живот разрывной пулей (Шаман уверен, вопреки записям историков, что снайперы у немцев уже были). Товарищи дотащили в часть, и началось «путешествие» по госпиталям.

Сначала Петру (будущему Шаману) относительно, как он позже понял, повезло. После многих переводов и хлопот самого полковника, близко принявшего тяжелое ранение юного Георгиевского кавалера (за храбрость в боях) сибирского стрелка, несколько месяцев долечивался в подмосковном госпитале. Но и там оформление ухода только ставшего прапорщиком (офицером) в отставку потребовало много тупого терпеливого упорства и потери чина (таков был несправедливый закон). В итоге все же получил документы отставника по ранению и право на мизерную пенсию (относительно мизерную – это для Москвы. Вообще-то она была равна почти половине оклада бакенщика в Олеминске).