(или типа того) Откуда это у тебя?»

«Мне дал его человек из монастыря, тот, в белом, – ответила я. – От боли и горя из-за Эрро». Сказав это, я поняла, что не знаю – правда это или нет. Может, мне дал его сотрудник пансионата? Может, это наркотик? Я вдруг увидела, что Пабло лежит рядом со своей картиной. Кто-то толкает его ногой и говорит: «Парень умер». Что было потом, я забыла. Помню лишь, что снова оказалась на улице, на той же большой площади, в таком же унылом платье, как те женщины.

Проснувшись, я тут же захотела позвонить в «Святую Марию», но не сделала этого. Два раза за неделю, они подумают, что я сошла с ума. Может, я действительно сошла с ума?

Вторник 30.09. За ужином Анна трижды спросила, не оглохла ли я. «Просто задумалась», – ответила я. Я все еще чувствовала смертельную усталость, и все – их разговоры, Франциска, накрывавшая на стол, звонок на домашний телефон – казалось чем-то совсем далеким. Отец то и дело поглядывал на меня со смесью беспокойства и раздражения во взгляде и в очередной раз стал спрашивать о наркотиках. И когда я взбесилась, что логично, он внезапно спросил, как дела с Вардом. «Хорошо», – сказала я. «Но недостаточно хорошо, чтобы осчастливить нас и Создателя присутствием в церкви?» – спросила Анна, и голос ее был острее ножа, которым я резала свой стейк. «Увы, но нет», – ответила я. Я даже не злилась, у меня на это не было сил. Все, что они говорили, проходило мимо меня, как будто их показывали по телевизору, а я слушала вполуха, параллельно играя в телефон. Как же я рада, что четверг уже завтра.

Я проснулась в мрачном настроении, как будто знала, что сегодня произойдет что-то ужасное. Мне без конца являлись новые сумасшедшие видения: из тостера показывались языки пламени, а когда я проехала на красный, меня догнал этакий современный полицейский на велосипеде, только на нем была не привычная форма, а длинное красное платье, короткая накидка и маленькая красная шапочка. Это длилось всего секунду: я перепугано уставилась на него, и его странный головной убор тут же превратился обратно в обычный голубой велосипедный шлем.

– Да не нервничай ты так, в тюрьму я тебя не посажу, – сказал он. – О чем задумалась-то? Влюбилась небось?

Я отделалась предупреждением.

Зайдя в «Альберт Хейн»[6] около школы, я купила несколько баночек «Ред Булла». Надо быть бодрой и энергичной, а то начну еще смотреть в никуда прямо посреди урока. Каждый раз, почувствовав, что мысли куда-то уплывают, я со всей силы тыкала себя ручкой, пока кожа на руке не покрылась красными точками. Но видения никуда не делись. Люди за окнами класса ни с того ни с сего превратились в тех заключенных из моего сна, что хватались за решетку. На учителе физкультуры вместо его футболки «Асикс» вдруг оказался какой-то кожаный жилет в красно-коричневых пятнах.

Большой перерыв я провела в одиночестве, сидя в туалете. Нельзя, чтобы кто-то заметил, что со мной происходит. Сидя на холодной крышке унитаза и разглядывая серые мраморные плиты на полу, я шептала сама себе: «Вард мне поможет, и все пройдет. Вард мне поможет, и это пройдет».

Наконец-то время пришло. Мне даже не пришлось звонить, потому что, когда я – за десять минут до начала сессии – поднялась на крыльцо, на улицу вышел человек: мужчина в бежевом плаще и с сумкой для ноутбука в руках, ничто в его внешности не выдавало сумасшедшего.

Я взбежала вверх на три пролета. Последняя лестница, выкрашенная в желтый, казалась не очень надежной, поэтому по ней я поднялась спокойным шагом. И тут услышала разговор.

Сначала голос Варда: