– Ты что? А? Не признал? Это ж сам Никита Романович!

Директор по-прежнему невозмутимо поднялся из-за стола и ласково, но с упреком произнес:

– Почему же сразу не сказали, что вы Никита Романович? – и повелительно крикнул вглубь коридора: – Стакан воды! Быстро! Никите Романычу плохо!

– Никите Романычу не плохо, – ворчливо ответил Никита Романович, успокаиваясь.

– Можете пройти на склад и убедиться! Положение крайне плачевное. Крайне! Думаете, я не хочу порадовать людей? Очень даже хочу! Очень! – слегка обиделся директор.

Прошли на склад.

– Вот видите, – продолжал директор. – Немного импорта, но весь с браком! Ну и наш отечественный. Тоже с браком.

Никита Романович, внутренне недоумевая, смотрел на импорт: «И за эдакой хреновиной целый год стоять? Обили вытертым каким-то плюшем, да вдобавок еще и громоздкое! А наш и вовсе будто уже неоднократно б/у, сильно поношенный».

– Думаю так, – предложил после небольшой паузы Никита Романович. – Надо дать импорт вперемежку с нашим. Будут брать!

– Хорошо, Никита Романович! Под вашу ответственность! – согласился директор.

Никита Романович и Ферапонт вышли во двор. Снежок прекратился. Высоко в темном поднебесье мерцали звезды. Начали давать мебель. Две крепких бабенки в дубленках схватили по огромному креслу, а ихний мужичок, покрякав звонко, взвалил на себя диван с отломанными ножками. На санях вывезли еще несколько диванов. В основном суетились женщины. Они ощупывали плюш, дергали за края подушки, проверяя их на прочность.

Вдруг один мужик, как бы опомнившись, закричал на весь двор:

– Эй вы, неблагодарные! А про Никиту Романовича и забыли сразу! Без него б нам шиш с маслом! Это чепуха, что без ножек или спинка сломана. Это можно и самому наладить! А пусть-ка и он себе диван возьмет! – И мужик с восторженной благодарностью уставился на Никиту Романовича.

– Правильно удумал! Бери, какой приглянется! – доносились возгласы.

«На кой черт мне диван?» – испугался Никита Романович.

– Что делать, Ферапонт? А?

– Придется брать. Решили отблагодарить! Отказать нельзя. Обидятся! – рассудил Ферапонт.

– Я на складе цену прочитал. Сто двадцать такая дура стоит! У меня только шестьдесят с собой.

– И у меня пятнадцать.

– Нда, история… А собирались в ресторан. Погудеть, – с горечью заметил Никита Романович.

– Попраздновали, называется! И черт нас дернул на этот поганый двор заходить!

– Ладно, пойду с директором договорюсь. Остальное потом занесу.

Во дворе шла оживленная торговля.

Через некоторое время Никита Романович и Ферапонт понуро тащили диван с одной отломанной ножкой, сопровождаемые небольшой кучкой почитателей, заметно редевшей по дороге.

– Жена подумает, что я того, – задумчиво произнес Никита Романович, – А может, еще рванем в ресторан? А? Ферапош?

– Если только с этой бандурой? – саркастически усмехнулся Ферапонт. – Да нет уж! Не успеть. Да и настроение не то. Теперь уж приезд твой отмечать будем.

Уже у самого дома они встретили Биолога. Тот, покачиваясь, тащил на спине огромное бревно, с трудом перебирая кривыми ногами и приговаривая: «Уж теперь-то не побегают!»

– Ты чего? – поинтересовался Ферапонт.

– Чтоб не бродили, – натужно объяснил Биолог, сбрасывая бревно на землю и устанавливая его поперек дорожки.

– На помойке нашли? – брезгливо кивнул он в сторону дивана. – Так и знал, что этим кончите! Лучше бы делом занялись! Перегородили бы дорогу у своего подъезда. Чтоб не шлялся народ туда-сюда! И дело с концом!

Биолог проживал на первом этаже и издавна боролся с проходящим мимо его окон людом. Сражался он беспощадно. Зимой обливал тропинку водой. Люди падали, крепко ругались и все равно шли. Шли кратчайшим путем от автобусной остановки. Биолог бросал куски колючей проволоки. Люди ещё крепче ругались и снова шли. Теперь он решил устроить завал из бревен.