– Рослый такой детина, уж на что вы высокий, а он ещё выше и здоровее! Они два сапога пара. Он такой же самоуверенный и надменный, невесть что из себя воображает.

– А как ты, Катя, думаешь, что из всего этого следует?

Она немного замялась, а потом, задыхаясь от внутреннего волнения, с таинственным выражением на лице выпалила:

– Мне кажется, Глеб Иванович, это они с мужем и убили Ларису, кроме них, в помещении никого не было.

Однако Глеб, как здравомыслящий человек, привыкший всё анализировать и не делать скоропалительных выводов, на тот момент был ещё далёк от мысли обвинять заведующую музеем, как бы она неприятна ему ни была, в убийстве сестры. Он с сомнением покрутил головой и, подавляя вздох, с ласковым снисхождением обратился к девушке.

– Подожди, Катюша, не горячись, я прекрасно понимаю твой порыв, твоё стремление помочь мне, за что тебе огромное спасибо. Но понимаешь, пока в нашем распоряжении нет каких-то веских доказательств. Надо копать и копать и детально во всём разбираться.

Разочарованная услышанным, Катя устало произнесла:

– Но ведь деньги, которые перечисляли на коллекцию, и вправду непонятно куда израсходованы, Лариса мне об этом сама сказала. Что ж это заведующей так с рук и сойдёт!

Глеб уклончиво ответил:

– Думаю этим рано или поздно займётся полиция. – После паузы он мягко её предупредил:

– Знаешь, Катюша, я пока во всём не разберусь, ничего не берусь утверждать, но и ничего не отвергаю. Только давай с тобой договоримся для пользы дела держать язык за зубами. Идёт?

Она молча кивнула и наклонилась, чтобы поднять выпавшую из рук сумочку.

Вскоре подъехал переполненный автобус, и дверцы с шумом распахнулись. Глеб тепло поблагодарил Катю за помощь.

К дому Глеб подошёл уже поздно вечером, под покровом темноты. Поднимаясь по выщербленным ступенькам на пятый этаж, на пол- пути он вдруг нос к носу столкнулся с Адель. Лицо у девушки было озабоченным, в правой руке у неё был голубой саквояж, в левой она держала свою миниатюрную блестящую сумочку. От неожиданности Адель вспыхнула, как-то виновато опустила глаза и сделала шаг назад. Глеб кинулся к ней, взял у неё из рук саквояж, поставил на ступеньку, протянул к ней руки и почувствовал на своих плечах её нежные горячие ладони. После напряжённого изнурительного дня, отнявшего у него немало душевных сил, девушка была ему особенно дорога; со своей чистотой, искренностью Адель была как бы совсем из другого целомудренного мира, он желал забыться в её объятиях хотя бы на миг.

Но куда она собралась на ночь глядя, да ещё с вещами? Встревоженно подумал он, и сердце у него беспокойно ёкнуло. Она подняла голову, глаза их встретились. Опережая его вопрос, Адель, прижимая сумочку к груди, вполголоса стала объяснять:

– Глебчик, я всё решила, я от вас съезжаю в гостиницу, уже договорилась там, комнату себе выбрала, мне очень там понравилось, всё замечательно, и душ есть, и телевизор, в общем, скучать не придётся. Да и заниматься буду в тишине. – Девушка говорила торопливо, сбивчиво, видимо, боясь, что он обидится и сразу же начнёт её отговаривать.

Он грустно смотрел на неё. Открытые глаза её в мерцающем свете ламп излучали тепло и нежность. В облегающей её тонкую стройную фигурку тёмной водолазке и тёмно-синих джинсах, ловко сидевших на ней, она показалась ему совсем молоденькой и беззащитной, чем-то напоминающей его сестру.

– Так будет лучше, Глебчик, – оправдывалась она, догадываясь по выражению его лица, что он намерен сию же минуту возражать. – Пойми, мне уже неудобно стеснять твою маму, ей, бедняжке, сейчас не до гостей. Я подожду, когда ты всё закончишь. Мы тогда уедем отсюда вместе, ведь правда?