Роули взялся за свою часть работы: сдвинул скамьи в одну кучу, не произведя ни звука, а после улегся на одну из них, насвистывая.

– Ты что делаешь? – сердито прошипел Фауст.

Демон поднял голову:

– Как что? Вывожу тебя из себя.

Дэниэль заскрипел зубами, и Аластер понял, что хватит, иначе мальчишка вспылит и вся подготовка пойдет насмарку. Роули поднялся и продолжил приготовления. Для заклятия такой силы требовалось намного больше усилий, чем для простого вызова демона. То, чего хотел Фауст, напрямую связано с тем, чего хотел Роули, но первому об этом было знать необязательно.

Дэниэль разложил прямо на полу в ряд освященный елей[4], свечи, травы, соль и кладбищенскую землю. Больше года глава ордена постился и регулярно исповедался, спал одно и то же количество часов, ел одинаковую пищу. Все ради этого момента.

Роули наблюдал за ним, отслеживая каждую эмоцию, которая появлялась на лице или сквозила в жестах. Мальчишка был одержим идеей и упрямо шел к осуществлению задуманного. Аластеру стало даже немного жаль его. Небытие, про которое нигде не упоминается, – это конец для таких существ, как демоны, упыри и остальные твари. Их личное ничто: это не Ад и не Рай, так как и то и другое создано для людей.

Аластер никогда не видел другой стороны и доподлинно не знал, существует ли Рай. Ангелов лично он не встречал, но кто-то когда-то трепался в Аду, что сидящие за облаками не любят появляться на Земле. Роули представлял людской мир эдакой ветчиной на космическом бутерброде, где хлеб сверху и снизу – это Рай и Ад. Всем хотелось ветчины, поэтому Землю населяли не только смертные. Другие существа тоже желали себе кусок. Богемия являлась перцем в ветчине, который, если раскусить, плодил множество крупинок. Острыми крупинками были энсиа[5], а небытие казалось пиалой, куда их бы выкинули. Из небытия Роули и Фауст, заключив сделку, хотели вернуть первую из демонов – Лилит.

Пока он размышлял, Дэниэль смешал землю с солью и выложил ее большим кругом на каменном полу в центре костела. В круг он мелом вписал звезду Соломона.

Он разделся до брюк, снял обувь и босиком ступил за соляную границу. В кругу Дэниэль разложил церковные артефакты, от одного взгляда на которые демон может обжечься. Реликты, переданные Фаусту древним королем, заняли свои места: щепка от древа Креста Христова легла в южном направлении, два шипа из тернового венца Иисуса заняли запад и восток, а часть губки, пропитанной уксусом и поданной Господу для утоления жажды, Дэниэль разместил на северной стороне круга.

Роули расставил за чертой четыре металлические чаши таким образом, чтобы каждая находилась в определенной стороне света. Затем рядом с кругом он зажег черные свечи, установив их на полу так, чтобы те образовывали крест.

– Ты точно готов сделать это?

– Да.

– А что будет дальше? Ты ведь не думал про «и жили они долго и счастливо»? Это не ваш случай, ты ведь понимаешь?

Боль и яркая надежда читались в блеснувших желтым глазах мальчишки. Он выдавил кривую усмешку, которой раньше у него не было. Видать, научился так улыбаться у одного их общего знакомого.

– Решил именно сейчас об этом спросить? По-моему, для сомнений уже поздно, – ответил Фауст.

– Тогда начинай.

Мальчишка взглянул в его глаза и жестко проговорил:

– Думаешь, я не понимаю, что тебе что-то от нее нужно? Сделка сделкой, но есть что-то еще.

– Какой догадливый, – с притворной досадой покачал головой Роули. И без перехода начал читать первый круг призыва демона. – Я заклинаю вас, бесов, всех до одного, в Аду, в воздухе и на земле, в каменных расщелинах, под небом, в огне и в любом месте и крае, где вы только можете быть и где бы вы ни пребывали, не исключая никакого места, дабы вы в мановение ока прислали мне Лилит Игнеус, в сей же час, как я пожелаю.