Я встрепенулся:

– Близкой? Но не стопроцентной? Вот я и вы – мы же не заболели. А Вероника… Почему?

Настало время Антону пожимать плечами. Он сказал:

– Слышал, люди с творческим потенциалом не подвержены. Причём, это вроде как генетическое. Остальные… ты видел. Правда, есть и выжившие среди заболевших. Про них такие дикие вещи говорят… Просто наш маленький город в стороне от мегаполисов пока ещё. Хотя люди, как ты заметил, убегают из домов, и, увы, в домах же умирают. И, кстати, о генетике. Что с твоим родными? Ты говорил недавно, матушка ждёт прибавления в семействе. Что с ней и с отцом?

Я побелел от страха при одной мысли о родителях. И тут же покраснел от стыда, что всё это время даже не думал о них.

– Не знаю, – сказал я. – Сегодня должны бы вернуться из Томска. Там тоже ещё недавно было тихо. Сейчас попробую связаться. Если телефоны ещё работают.

Я потянулся в карман за смартфоном.

Связь держалась дольше других систем. В конце концов, более полувека доведения до ума цифровых технологий, с промежуточными откатами назад и прыжками вперёд. Было время всё отладить!

Даже неолуддиты, которыми меня всё детство пугали и которые… Ну, вы помните: «гениальная» идея о чипировании. Потом война с прогрессом не моторов и движимых ими устройств, а систем управления и – сюрприз! – всё той же связи. «Большой брат следит за тобой!» Ага, нужны вы кому-то.

Да, да. Цифровой концлагерь – ужас ужасный первых этапов. А потом… «Нас заменит ИИ! Бойтесь потерять работу!». В таких условиях надёжность посчитали важнее скорости и многозадачности. В итоге, как отец отзывался после, инфосеть Империи стала простой, как валенок, и тихоходной, как улитка. Но собиралась пережить своих создателей.

Туда же стремилась сотовая телефония. Никаких семь, восемь и прочих «джи»! Главное с гарантией донести сигнал до принимающей стороны даже на Луне или Марсе. Последнее, безусловно шутка. Освоение планет, кхм, немного застопорилось. Теперь даже и не скажу, насколько «немного». Но принцип ясен.

Тогда, на кухне в квартире Антона, я отодвинул остывший кофе и взялся за смартфон. Поэтическая натура подбивает сказать «разогретый», раз кофе остыл. Но как-то глупо так говорить, даже учитывая, что моя память общается сама с собой. Чего аппарату греться в кармане? От трения о брюки? Но играться с оксюморонами красиво.

Смартфон почувствовал тепло моей руки, определил владельца по ДНК в потожировом следе и приветливо распахнул тридешную интерфейсину меню. Говорю же, регресс технологий, плата за надёжность.

Я взглядом запустил нужное приложение. Пошёл вызов. Никаких трёхмерных видео! Всё по классике – звуком. Не до голограмм сейчас в моей руке. В принципе бы ответили – уже хорошо.

Помню, несколько секунд нервничал, психовал. Родители, по идее, к тому времени уже должны бы миновать Болотное. Хвала небесам, там везде стояли старые надёжные вышки шестого поколения.

Отец рассказывал, неолуддиты в Империи вообще не особо развернулись, больше на западных окраинах, на так называемом «Старом Западе». Чего с них взять? В двадцатые перестали что-то экономически значить, но отсвечивали в сфере культуры.

С учётом же войны и окончательного передала мира и это ушло в прошлое. Вот и взялись за старое – крушить символы прогресса, как за двести лет до того англичане. Как ещё заявлять о себе?

Сытая имперская глубинка взирала на окраинные манифестации с удивлением. Но политика «надёжность в обмен на прогресс» докатилась и до центральных губерний. Хорошо, что претворяли в жизнь идеалы без фанатизма. Как знать, осталась бы иначе возможность поддерживать связь в разгар эпидемии или нет. Потом-то нечем и не с кем стало общаться, ретрансляторы и обесточили.